покажи донос Трушину, чтобы он запятые расставил.
Вечером видели Папу-Попадаки, который двигался по улице в сторону кладбища, имея в руке вилку с надетым на нее куском балыка. Вид у него был весьма обалделый. «Бобровый король» с балыком на вилке скрылся среди могильных крестов, где, надо полагать, искал творческого вдохновения.
До расстановки запятых было не так уж далеко.
Первые толчки
Среди примечательных строений Петропавловска выделялся дом старого купца Плакучего – в два этажа, крытый железом. Внизу жил он сам с семейством, а наверху располагался трактир с четырьмя столиками для иностранцев и «чистой публики»; готовили не так уж чисто, но зато сытно. Здесь же обедал и Андрей Петрович, уставший потреблять на десерт невыразимое пойло, которое Плакучий именовал иногда чаем, а порою кофе.
– Если это чай, – не раз говорил Соломин, – так дайте мне кофе, а если это кофе, так прошу дать мне чаю.
– Сегодня… какава, – выкручивался Плакучий.
За множеством дел совсем забылось, что в Петропавловске существует уездный врач Трушин, пренебрегать которым нельзя хотя бы потому, что сей отважный эскулап в прошлом тоже метил на пост камчатского начальника… Соломин не искал с ним знакомства, а встретились они в том же трактире Плакучего, где доктор с завидным аппетитом поглощал фирменное блюдо Камчатки – студень из моржатины (под горчицей).
Трушин был уже немолодой человек с некоторой претензией на элегантность, а цепочка с брелоками и брошь в галстуке выдавали в нем тайное желание нравиться женщинам. Андрей Петрович отметил его осоловелые глаза и запах, составленный, казалось, из малосовместимого синтеза кабака и аптеки.
– Когда поедете в уезд собирать пушной ясак с инородцев, – попросил доктор, – возьмите и меня с собою.
– Желаете объехать больных?
– Да какие тут больные! Люди на Камчатке здоровые, живут долго. Старики, попив чайку с рябиновым вареньицем, вдруг ложатся на лавку и говорят, что сегодня помрут. И не было еще случая, чтобы они не сдержали слова… Я лечу в основном приезжих вроде вас! – неожиданно закончил Трушин, и это прозвучало неприлично по отношению к Соломину.
После такого похоронного монолога исцелитель камчатского населения воспроизвел на пальцах общепринятый жест, широко известный всем алкоголикам.
– Не угодно ли приложиться ко святым мощам? – спросил он. – Здесь, благодаря вашей строгости, нам уже не поднесут, но можно пройти ко мне… у меня все есть!
– Спасибо, – ответил Соломин. – Но я вином грешу редко. Уже давно перебесился, теперь обожаю аккуратность.
Вместо выпивки он предложил врачу показать больницу.
– Охотнейше, – согласился тот.
Больничные койки пустовали. В неопрятном тазу лежали хирургические инструменты, в полоскательной чашке валялись давно забытые ватные тампоны со следами гноя и крови. А на подоконнике белый котенок намывал лапкой гостей.
– Значит, больных у вас нету.
– Не держим за ненадобностью.
– Кстати, – вспомнил Соломин, –