бы гениальная мысль не взбрела тебе в голову, – предупреждаю заранее, – мой ответ отрицательный.
– Но ты даже не выслушала! – возмущается Лиза, одаривая меня сокрушительным взглядом. – Что плохого в том, чтобы сходить в клуб с подругой? Сколько еще ты намерена прятаться за маминой спиной и жить под ее диктовку? Леся…
Замолкает и тут же бросается ко мне. Берет за руки и тянет на себя.
Несколько секунд мы просто молчим. Лиза задумчиво хмурится, а я усиленно кусаю щеки, чтобы успокоиться.
Не хочу, чтобы она видела мою слабость.
Не могу этого позволить.
– Тебе двадцать один. Ты уже давно не маленькая девочка, которой требуется одобрение матери, чтобы куда-то пойти. Я, правда, тебя не понимаю! Тебе реально нравится такая жизнь? Ты всегда делаешь только то, что хочет Мария Леонидовна. Ты даже в университет поступила по той специальности, какую она для тебя выбрала! Не пора ли начать жить для себя?
Ее слова хлеще пощечины. Хлеще удара ножом в сердце. Только на этот дело совсем не в моей болезни. Сердце здесь совсем не причем, хоть оно уже достаточно настрадалось. Сейчас у меня болит душа. Обливается кровью, стонет, изнывает от несправедливости.
– Хватит уже бояться, – умоляет Лиза, сжимая в своих теплых ладонях мои ледяные руки. – Пожалуйста…
Заглядывает мне в глаза, ждет.
А меня скручивает от невыносимого желания заорать. Закричать так громко, насколько хватит сил слабому, изнуренному болезнью, телу. Орать до хрипоты.
До сдавленных стонов.
До полного освобождения.
Невольно вспоминаю недавний разговор с мамой. Будто смотрю на себя со стороны.
Вижу свою сгорбленную фигурку, опущенную голову, дрожащие от волнения конечности и… презираю.
Боже, как же я себя презираю за эту нерешительность и трусость!
За то, что ничего не могу с собой поделать.
Сколько раз пыталась измениться! Заставляла себя прогуливать ненавистные пары по менеджменту и экономике, пыталась общаться с однокурсниками, ходила с ними на всеобразные вечеринки и тусовки, где сидела в уголке белой вороной и проклинала свою непохожесть на других.
Я честно пыталась жить полноценной, нормальной жизнью.
Недолго.
До первого серьезного приступа, после которого мое состояние резко ухудшилось, а необходимость в срочной операции стала возрастать день ото дня.
И тогда, лежа в больнице после очередного криза, я поняла, что больше не могу бороться. Зачем? Какой в этом смысл? Это здоровым, полным сил и оптимизма, людям можно говорить о том, как прекрасна жизнь и что нужно брать от нее по максимуму, наслаждаться каждой прожитой секундой. Но в случае с такими, как я это не прокатывает.
Сложно заставить рисковать того, чье время пребывания на этом свете, строго ограничено.
– Я не…
Замолкаю, проглатывая очередную глупую отговорку.
Слова так и остаются в горле противным комом.
Губы жжет от необходимости сказать "нет", но что-то внутри противится.
Взгляд