Бейджики были не нужны – любой знал всех присутствующих по именам. Но людей со стороны здесь не было. Ведущий ударил в гонг, приглашая всех прошествовать на аукцион. В качестве лотов предметы искусства, созданные одаренными детьми с ограниченными возможностями. Все вырученные средства пойдут на строительство новой больницы. Гладко и сладко вещал приторный человек на сцене. Его волосы лоснились то ли от обилия геля, то ли от собственной значимости. Мне стало невыносимо скучно, как все эти вечеринки похожи одна на другую! Но тут Климов наклонился к моему уху с какой-то мало приличной шуткой, я прыснула – все-таки не зря я позвала его с собой. Спиной чувствовала, что Сергей жёг меня взглядом. Я повернула голову, легким поцелуем касаясь Сашки. Пусть видит!
Тем временем уже начали выносить рисунки, керамику, какие-то замысловатые панно из природных материалов. Мое внимание привлек смешной розовый паук, выполненный в наивной технике. Было сразу видно, что его написала совсем маленькая девочка, но обычно в таком возрасте рисуют пони или единорогов, а эта малышка выбрала мохнатое членистоногое. При беглом взгляде он был похож на экзотический цветок, но чем больше на него смотришь тем ужаснее и одновременно очаровательнее он казался. Вроде бы мерзкий хищник, но до чего обаятельный!
– Следующий лот «Розовое солнышко», Агата Силиванова, 4 года, город Курск, – лицитатор покрутил шедевр юной художницы, перевернув его вверх ногами и сопроводив подбадривающей аудиторию шуткой. – Начальная цена 30 тысяч рублей.
В зале раздались редкие смешки.
Месячная зарплата за детскую мазню? Но картина притягивала. Паучок превращался то в орхидею, то в расплывшуюся акварельную кляксу.
Сложно объяснить, что мной двигала, но я вскинула карточку.
– Пятьдесят.
– Пятьдесят пять, – раздался знакомый бархатный баритон.
– Шестьдесят.
– Шестьдесят пять.
– Восемьдесят, – уверенно продолжала я.
– Зачем тебе эти каляки-маляки, – сидящий рядом Климов вскинул на меня глаза.
Я не могла и не хотела ему объяснить. Я видела в этом розовом солнце с паучьими лапками себя, маленькую и испуганную. Несущуюся по лесу. Пытающуюся вырваться из паутины страха. Но уже зараженную им.
– Сто, – продолжил Сергей.
– Сто пятьдесят.
– Миллион.
Зал ахнул.
– Надеюсь, она новый Пикассо, – шепнул Саша.
В зале повисла звенящая тишина. Я ничего ему не ответила.
– Один миллион российских рублей раз. Один миллион российских рублей два, – набриолиненный ведущий произнес совершенно невозмутимым голосом, будто продавать детские карикатуры по цене квартиры в маленьком, провинциальном городке совершенно нормально. – Один миллион российских рублей три. Продано.
Подытожил он. Еще три картины Селивановой также выкупили за баснословные, но уже не столь рекордные деньги. Репутация Сазонова как человека,