веяло стабильностью и штилем. И, наверное, не было ничего страшного в том, что девушка поделилась с ним личным и приняла помощь – забрать Татьяну Борисовну из больницы.
Почему она не может принять помощь друга? Они же когда-то ладили. И неплохо. Не ругались и между ними не произошло того, что могло бы препятствовать их общению.
Кроме одного…
Но эта причина не маячила на горизонте, и единственная мысль в голове девушки все-таки прошмыгнула: Роберт с давним другом действительно не общаются… Почему?
Но этот вопрос был настолько скоротечным и стремительным, что быстро сотлел вместе с углями.
– Без проблем, – Гризманн опустил руки в передние карманы джинсов и мягко улыбнулся.
Полина благодарно кивнула и, повесив сумочку на плечо, двинулась в сторону офтальмологического отделения, но спустя несколько шагов обернулась.
Посмотрела на молодого человека. Не таясь, не стесняясь.
Обвела взглядом мужское лицо: ухоженное, четко и представительно оформленная борода, загорелая кожа. Спустилась ниже, заостряя внимание на широких плечах, обтянутых синей рубашкой. С длинными рукавами.
А на улице в обеденный час пекло. Марево запустило липкую испарину по телу.
Даже хлопковая майка на тонких лямках, заправленная в бриджи, приносила невыносимый дискомфорт и липла к коже. Как он терпит? Интересно, Роберт когда-нибудь нарушал правила? Установленные самим собой? Выходил за границы собственной дозволенности или всегда оставался верным себе? Какой он? Всегда обходительный и терпимый… смог бы он залезть в городскую клумбу и нарвать букет из сальвии? А потом, схватив её за руку, бежать от охранника парка?
Роберт вопросительно выгнул бровь. Хотел спросить, что случилось и почему девушка вдруг так на него смотрит, но Полина отвернулась и ускоренно зашагала:
– К черту! – пробубнила, смотря себе под ноги.
Раздражение на саму себя накрыло медным тазом, по которому монотонно долбили воспоминания. Какого черта она об этом думает? Какого черта непрошенные флешбэки, похороненные в Питере, ураганом ворвались в голову и нахреначили в ней беспорядок? Указательными пальцами растёрла виски и завернула за выбеленный двухэтажный корпус. Как школьница забилась в заплёванный угол и полезла в сумочку за сигаретами.
Руки дрожали, отчего сигарета выпала из пальцев.
– Зараза, – прошипела Полина и растоптала ее подошвой абаркаса с ремешком на пятке.
В Северной столице пачки сигарет Полине хватало на несколько месяцев. В Калининграде она всего неделю, а половина уже скурена. Это плохо. Плохо настолько, что внутренний маячок сигнализирует о критике ее положения.
Сигареты, как местная седация, успокаивали Макеевой нервы. И если их в пачке оказалось мало, значит, нервничать девушка стало больше. Это очевидно, как и то, что как только Татьяна Борисовна перестанет нуждаться в ее физической помощи, она сразу вернется в Петербург.
Трусливо затянувшись пару раз, закинула в рот мятную жвачку и решительно