в Средние века не слишком занимали историков-вигов.
Если открытием авторов XVII в. стала политическая наполненность жизни двора, то вигская историография, продолжая традицию своих пропарламентски настроенных интеллектуальных предшественников, дала этой политической среде однозначную оценку, которая на протяжении долгого времени не подвергалась сомнению и отчасти продолжает тиражироваться и сегодня. Практически все, связанное с двором, оценивалось критически; более того, нечастые упоминания о придворной среде становились поводом для яркой негативно окрашенной риторики. Подобное отношение к придворной теме формировалось у историков-вигов благодаря рефлексии о двух эпохальных событиях: Гражданской войне в Англии и революции 1789 г. во Франции. В обоих случаях прологом, если не непосредственной причиной гражданского конфликта виделся произвол монарха, его приближенных и фаворитов, их чрезмерные запросы и траты, беспринципность в действиях, безразличие к судьбам страны и т. д.; местом же творившихся непотребств был, разумеется, королевский двор. События, разворачивавшиеся при дворе, в характеристиках вигов оказывались не «политикой» или «управлением» и даже не допустимой борьбой за власть, а их извращенной до неузнаваемости версией. При дворе, в отличие от общества, существующего за его пределами, не было места фундаментальным ценностям, правам и свободам – двор существовал по своим собственным законам, антиподам нормы.
Первым среди вигской школы такой образ двора представил Томас Маколей в его «Истории Англии с восшествия на престол Якова II»; (1848); Томас Карлайл реализовал опыт Маколея на французском материале во «Французской революции», а наиболее подробно его подытожил внучатый племянник Маколея Джордж Тревельян в «Англии при Стюартах» (1904) и «Истории Англии» (1923).
Рассуждая о средневековой монархии[10], Маколей предлагает читателю следующую двухчастную схему: в средневековом английском государстве власть принадлежит, с одной стороны, монарху, наделенному рядом прерогатив и феодальных прав; он, кроме того, создает и поддерживает сеть светского и церковного патроната. Параллельно существует английская «конституция» – система прав, законов и обычаев, порождаемая самим духом английской нации и делающая английскую монархию «ограниченной» или «конституционной» с незапамятных времен. В этой модели при ее нормальном функционировании, с точки зрения Маколея, и скорее по умолчанию двору отводится скромная роль хаусхолда – домашнего хозяйства короля, призванного обеспечивать его умеренные, очень «конституционные» нужды. Как политический локус двор выходит на первый план только в те моменты, когда нарушается равновесие в государственной жизни.
Джордж Тревельян приводит еще более обстоятельный анализ событий, разворачивавшихся при елизаветинском, яковитском и каролинском дворах. Он развивает мысль Маколея о том, что разрастание и возвышение двора являлось ярким симптомом неизбежного