дороги, старая дура, – гвардеец в шапке с белой кокардой оттолкнул хозяйку от двери на лестницу. – Возиться неохота, а то б давно забрали как заблужденку.
Зимич не видел его лица, но силуэт показался знакомым. Когда же гвардеец отобрал у хозяйки лампу, которую та держала в руках, и лицо его осветилось, сомнений не осталось: за ним явилась та бригада, с которой он утром сцепился в кабаке. А по лестнице вверх поднимался Светай – намного трезвей, чем утром. Наверное, его мучило похмелье, потому что лицо у него было злое, отечное и красное, а рука с лампой тряслась.
Зимич пока оставался единственным постояльцем на пять гостевых комнат, поэтому хозяйка так не хотела его потерять.
– Куда? Куда поперся? – Она ухватила гвардейца за полу дохи. – Никого там нету у меня! Щас навернешься с лестницы-то!
Зимич уже хотел благоразумно запереться в комнате и сделать вид, что хозяйка не соврала, но Светай с разворота пихнул ее локтем в лицо – та вскрикнула визгливо и опрокинулась со ступеньки вниз, ударившись о стену. Признаться, такого Зимич не ожидал даже от гвардейца.
– Ты что ж делаешь, мерзавец? – тихо спросил он и вышел на свет. – Ты мало от меня утром схлопотал? Ты что ж думаешь, тебе все можно, да?
– Ребята, он здесь! – тут же крикнул Светай. Поспешно крикнул. И лампой лицо прикрыл.
Наверное, выходить не стоило… И, возможно, теперь следовало бежать.
– Какая же ты тварь-то гнусная, – Зимич сошел вниз на две ступеньки. – Боишься меня?
– Ребята! – Светай отступил, еще выше поднимая лампу.
Зимич успел бы его ударить – гвардейцы не спешили, уже уселись за столы. Но даже ударить и то было противно. Так же противно, как давить слизняка. И Светай уже вывалился в двери, ведущие в пивную, когда к нему подоспели товарищи. Хозяйка выла тонко, зажавшись в угол, и Зимич прошел мимо нее: чего бояться человеку, в одиночку убившему змея?
Бить его сразу не стали, но за руки взяли крепко – с двух сторон. В углу, как и накануне, сидели двое студентов и раскрыв рты глазели на происходящее.
– Послушай, Зимич… – вперед вышел его дружок. – Ты мне товарищ, я с тобой ссориться не хотел. Но ты же сам напросился! Ведь тот, кто гвардейцам Храма сопротивляется, – он же враг, не заблужденец даже.
– Знаешь что? Я гвардейцу Храма не на посту по роже въехал…
– Как же не на посту? Мы заблужденца хотели арестовать, а ты нам помешал.
– И как? Арестовали?
– Это другой вопрос. Ведь помешал. Значит – опасный враг. Ты знаешь, что такое опасный враг? Ты знаешь, что с тобой за это сделают? Я вот тут разговоры с тобой разговариваю, а должен тебя в Службу дознания Консистории тащить. И там у тебя быстро выяснят, зачем тебе понадобилось мешать гвардейцам. А если я тебя покрывать буду – значит, и я опасный враг. Оно мне надо?
Он был пьян. Очень сильно и как-то… неправильно. Зимич даже не сразу это понял.
– Послушай, все свидетели: ведь гнусно вы себя вели, гнусно. Этот твой Светай сейчас женщину ударил, ну не мразь ли? Ты что, на самом деле считаешь, что так и надо? Чего ты меня