что хотела учить английский, а «вэшники» учили только немецкий. Английский – более престижный. Кому в наше время нужен немецкий? И с легким сердцем оставила своих старых друзей. Вале все давалось легко. Училась она прекрасно, ходила одновременно в несколько кружков и секций : танцы, макраме, хор, шитье… Как она могла еще и знать все уроки ? Маша часто задавала себе этот вопрос. Ее восхищала способность Вали везде успеть. И еще ей нравилось любоваться длинными изящными пальчиками Вали, когда та тянула руку на уроке. А тянула она ее часто. Валя производила совершенно ошеломляющее впечатление на учителей. И даже не столько своими знаниями, сколько обаянием и обхождением. Другой такой девочки просто не было. Учителя ее обожали. Маша сидела с ней за одной партой. Иногда Валя забывала что-нибудь важное, отвечая у доски. Маша ей сразу подсказывала, стоило Вале кинуть вопросительный взгляд в ее сторону. Те огрехи в ответе, которые никогда не прощались другим ученикам, в отношении Вали пропускались учителями мимо ушей. Это раздражало остальных. После очередного блестящего выступления на уроке, кто-то из девочек сказал ей:
– А ты не замечаешь, что кроме тебя тоже кто-то есть ?
– Она забила себе почетное место под учительской юбкой! Не надо ее ни о чем спрашивать! – ответил еще кто-то. Валя только пожала плечами.
В новом классе ее прозвали Селедкой. С фамилией не слишком схоже. Маша представила себе селедку: скользкая, холодная, соленая, костлявая. Ее не любили. Все, кроме Маши. Она не могла понять, как, имея несимпатичное личико, Валя умудрялась казаться такой привлекательной. Или это только ей так казалось ? Может, больше никто так не думал. Да и кто знает, что такое красота ? Энергия. А энергия билась в ней, как птица в клетке. Каждое движение, каждый шаг излучали дерзкую силу, которой Маша любовалась.
За спиной отличницы Вали говорили, что она тупая выскочка и карьеристка. И надо было быть слепой и глухой, чтобы не замечать этого. Но Валя знала.
Она любила думать вслух, решая какую-нибудь задачку, определяя по глазам Маши, правильно ли направление, в котором движется ее мысль. А Маше нравилось следить, как рождается идея в головке Вали. Если Маша не видела соседку по парте хотя бы день, она скучала. А Валя…
Была перемена перед уроком географии. Все уже сидели на своих местах. Маша читала перед уроком учебник. Валя по обыкновению сидела боком к парте, лицом к классу и наблюдала за тем, кто чем занят. Вдруг она бросила взгляд на соседку по парте.
– Совсем заучилась, – сказала Валя, – Неужели не надоело зубрить ? Машка. Машка объелась кашки.
Маша молчала. Что толку отвечать ей ? Все равно не удастся состряпать такую же гадость. Валя всю жизнь, с пеленок росла среди детей. Ясли. Детский сад. Школа. Ее нельзя было пронять насмешкой. Мария думала, что ее вообще ничем нельзя пронять. Она была грубее, проще, чем Мария, которая выросла дома и с которой занималась нянька. И еще Маша каждую секунду ощущала, что все насмешки Вали, все ее детское честолюбие, за которое ее тихо ненавидели все в классе,