уважением государства?
– У нас, Вера Сергеевна, вообще-то педсовет, а не засидання Рады. Хотите обсуждать политику, выдвигайтесь в депутаты та там доказывайте свою точку зрения. Мне доказывать ничего не надо. И хочу вам заметить, что говорить нужно «в Украине», а не «на Украине».
– Ошибаетесь, пан Кулик, в русском языке есть единственная устоявшаяся норма «на Украине», и убеждать меня в обратном бесполезно.
– То е указ министерства юстиции вам не указ?
– А какое отношение министерство юстиции, да хоть сам президент, имеют к формированию норм русского языка? Скажите, пожалуйста!
В помещении учительской застыла холодная тишина. Большинство коллег где-то в скомканных глубинах души были целиком и полностью на стороне Веры Сергеевны. Она ведь говорила то, что уже давно неистово назревало в каждом. Но боязнь остаться без работы, быть вытолкнутым за пределы системы, попасть в немилость у руководства заставляли коллег молчать.
– Может, зря ты, Вера, так с ним? – спросила в раздевалке учительской комнаты Антонина Петровна. – Ну, понятно, прислали внука бандеровца, они по-другому не могут, у них мозги от своей мовы набекрень повёрнуты. Но нам-то как-то нужно маневрировать, не лезть на рожон, иначе всех разгонят и привезут педколлективы откуда-нибудь из Львова. Тебе с твоим русским так вообще надо бы помалкивать, сократят до объёмов иностранного, а то и вовсе до факультатива.
– В том-то и дело, что и молчать нельзя, и защитить некому, – устало ответила Вера Сергеевна. – Кто у нас там в гороно правит? Пан Байденко? То-то и оно. Были б наши, я бы повоевала.
Василий Васильевич тогда ещё не занимал руководящего поста, он трудился рядовым клерком в управлении жилкомхоза, поэтому на помощь каких-то исполкомовских покровителей рассчитывать не приходилось. Были в городском совете депутаты-коммунисты, но все в возрасте, да и без нужного идеологического стержня. Что ни актуальный вопрос, они всё переводили в демагогию на темы марксизма и диалектики.
Так Вера Сергеевна ушла из школы. Ушла гордо, без обид, но в святой уверенности в собственной правоте. История её увольнения облетела половину города. Молодой журналист местного телевидения даже организовывал публичную дискуссию на тему насильственной украинизации школы. Правда, потом этот парень куда-то исчез. Поговаривали, что под давлением начальства бросил журналистику и уехал в Москву, где и осел.
Василий Васильевич Рябоконь был в целом в курсе старого скандала с увольнением Веры Сергеевны, и уважал её за непримиримую позицию, обострённое чувство справедливости и любовь к русскому языку. Такой репетитор плохому сына не научит. Тем более, что и времена круто изменились – над зданием исполкома – теперь трёхцветный российский флаг. Как правило, Рябоконь привозил сына на занятие, а сам уезжал по делам. В этот раз, он остался в салоне своего навороченного «Мерса» изучать свежую прессу.
Колька, то бишь Николай Васильевич, хоть и из семьи большого начальника,