славящуюся с древних времен. Не знаю, смогу ли осуществить это. Собственно, а кто может знать?
Содержание этой записи из дневника, как и ее настроение, дает понять, что в тот момент у меня перед глазами по-прежнему был сплошной туман, я еще не нашел своего пути.
Прощание с Гёттингеном
Теперь мне пора уезжать. Мне пора уезжать из Германии. Мне пора уезжать из Гёттингена. В этом маленьком городке я прожил целых десять лет.
Древняя китайская поговорка гласит: «В навесе длиною в тысячу ли обязательно будет место, где циновки расходятся»; слово «циновка» созвучно фразе «стол с яствами», и имеется в виду, что пир не может длиться вечно.
Такова человеческая жизнь. Когда-то Великий Будда установил, что его последователи не должны три раза подряд устраиваться на ночлег под одной и той же шелковицей. Он опасался, что у монаха, три ночи подряд проведшего под одним деревом, в сердце зародится привязанность, а для монашеского совершенствования это нехорошо. Я провел в Гёттингене не три ночи, а тысячу двести раз по три ночи. Как же не появиться привязанности? Хорошо еще, что я человек мирской, никогда и не помышлял стать монахом, не собирался совершенствоваться в святости и вставать на путь религиозного учения, не стремился к нирване. Под небесами Запада нет моей доли, корни мои – в земле Востока. Привязанность – так привязанность! Но только привязанность эта временная. У меня есть родная страна, есть отец и мать, есть жена, пришло время мне уезжать.
Если бы кто-нибудь сказал мне десять лет назад: «Ты должен будешь прожить здесь пять лет!» – я бы подпрыгнул: какие пять лет?! Пять лет – это же тысяча восемьсот с лишним дней! И вот теперь прошло не пять лет, но два раза по пять. И я не вижу в этом ничего странного. Именно так, как я и сказал в самом начале этой книги: десять лет пронеслись как легкий мимолетный сон. Если бы сейчас кто-нибудь сказал мне: ты должен будешь здесь прожить еще десять лет! – то я бы не только не подпрыгнул, но с радостью согласился. Однако сейчас я должен ехать. Пришло время расставания.
В то время из Германии в Китай вела, собственно, только одна дорога, а именно – через Швейцарию, где располагалась миссия гоминьдановского правительства. Поэтому Чжан Вэй и я повсюду пытались разузнать, как попасть в Швейцарию. В результате долгих расспросов мы выяснили, что в Гёттингене есть один человек из Швейцарии. Мы тут же поспешили явиться к нему с визитом. Нас приняла очень дружелюбная женщина средних лет, выглядевшая как образцовая домохозяйка. Она сказала нам, что с визами помочь не может, и чтобы их получить, нужно ехать в Ганновер. Делать нечего, мы с Чжан Вэем на автобусе отправились в путь за сто с лишним километров.
Ганновер – крупный старинный город, административный центр этой земли. Я о нем много слышал, но никогда в нем не бывал, а приехав, был поражен: разве это можно назвать городом?
На дорогах, изрытых большими и маленькими воронками от бомб, постепенно восстанавливалось движение автотранспорта,