Николая, который он ждал весь вечер, все-таки застал его врасплох.
– Казимир, а почему ты, рассказывая про всех знакомых, ни словом не обмолвился о моей семье? Что-нибудь случилось?
Колоссовский вздохнул, пошевелился на своем лежаке и как-бы нехотя пробормотал:
– Трудно отвечать, Коля. Я ждал этого вопроса и боялся. Но ты парень взрослый, поймешь. Плохо, все плохо. Алексея же с началом войны в армию призвали. Летом минувшего года в разгар немецкого наступления он пропал без вести. Сгинул где-то в пинских болотах.
У Николая перехватило дыхание и стало трудно дышать. Еще одна смерть! Казалось, что с началом войны к ним можно было бы привыкнуть, но одно дело, когда тысячами гибнут хоть и соотечественники, но чужие люди, совсем иное – смерть близкого и родного человека.
– Может, плен? – едва теплилась робкая надежда.
– Все может быть. Среди раненых и погибших не числится, это кого собрать успели…
Поплакать бы, а не плачется, Только и остается молча скорбеть. Алексей был Коле по-настоящему близок, в отличие от нелюдимого и угрюмого старшего брата Ивана, которому уже давно за сорок. Николай вспомнил племянников-близняток, Мишутку и Андрейку, светловолосых озорников, с которыми он любил играть в их детские игры, и свою невестку Катерину, милую сердечную женщину, с которой он всегда по-доброму ладил. Да что это за проклятье такое, что вокруг него всегда образуется пустота? Уходят самые близкие и дорогие люди!
– А что с Катериной и детьми? – глухо спросил он. – А кузня как же?
Колоссовский опять вздохнул, понимая, что происходит у Николая в душе, да чем он мог помочь?
– Кузня хиреть стала уже с тех пор, когда вы с Кириллом драпака дали, а война ее окончательно добила. Перед уходом на фронт Алексей сам загасил в горне огонь и, прощаясь, в последний раз ударил по наковальне. Катерину с детьми отвез в Васильевку, к Георгию Никитовичу. Там сейчас все семейство и обитает. Пока не бедствуют. Да что кузня, Николай! Знал бы ты, какие дела в тылу творятся. Поставщики миллионные барыши получают, а с промышленностью полный раздрай. Не одна кузня стоит, парализованы целые отрасли, крестьяне сеять не хотят, все равно отберут, площадь посевов уменьшается. Если в ближайшие год-два ничего не произойдет, наступит полный развал. С такими правителями не то что войну выиграть – Россию не сохранить.
Глава 9
Товарищ Арсений
Ты должен быть гордым, как знамя, Ты должен быть острым, как меч: Как Данте, подземное пламя Должно тебе щеки обжечь.
Огромная империя пропадала, и, казалось, уже не было сил удержать ее. Шестнадцатый год оказался годом несбывшихся надежд и упущенных возможностей. В то время как немцы и французы с англичанами устилали своими косточками поля под Верденом и на Сомме [11], обескровленная и изможденная прошлогодним отступлением русская армия получила столь необходимую передышку. Едва обучив и вооружив