человек. Тереться голой задницей среди намыленных мужиков, как делали некоторые, не хотелось от слова совсем. Не то воспитание. Не коммунист. Сегодня дорожную телогрейку, в которой приехал в Москву, Вовка сменил на новое черное пальто. Почти новое, пару недель походил. В магазине такого не найти, да и где такие деньжищи взять. Пальто досталось по случаю.
Ну, это целая история.
У Павла Александровича – Вовкиного отца – был день рождения. Особо звать в гости некого было. Пришел дядя Петя (тот, что возил их на дрезине к деду на рыбалку железнодорожник) с женой тетей Фросей и их дочка восемнадцати лет – Ольга. Старший сын у Петра Александровича на войне погиб, а средний сейчас в армии на границе с Китаем служит. Война там, в Китае, гражданская. Коммунисты воюют с бывшими коммунистами. Вовка точно знал, что вскоре Мао Цзэдун победит, а Чан Кайши сбежит на Тайвань, но делиться этой информацией ни с кем не собирался. Да никто и не спрашивал.
Уже выпили по паре рюмок, в смысле взрослые, и тут Мишка, черт бы его подрал, как-то дернулся за столом неудачно и опрокинул на пол бутылку с самогонкой. Бросились поднимать и вдобавок и бутылку с водкой уронили. Еще полгода назад Павел Александрович выпорол бы пацана, и Вовке бы досталось за компанию, но тут мать с Вовкой у него на руках повисли и назад на лавку усадили.
– Не специально же. Хотел тете Фросе хлеб передать, она потянулась, – вступился за брата Вовка.
– Пух-пух, – попыхтел чемпион города по борьбе. – А что теперь за праздник без спиртного?
– Вова, сынок, ты сходи к тетке Матрене, возьми у нее литр самогонки, – сунула деньги и банку мать Вовке.
Вовка быстро встал и начал одеваться, и тут в коридор все высыпали и стали советы давать, как узнать хороший самогон или плохой. Вовка натянул ватник старенький, а дядя Петя и говорит:
– Здоровый парень вымахал. Жених уже, правда, Оля? – Дочь кивнула и засмеялась своим низким грудным голосом. Тоже выпила немного. А дядя Петя продолжил: – И не идет тебе эта обдергайка. Слушай, племяш, нам тут новые шинели выдали, а старая у меня еще вполне. Ты забеги завтра, я ее тебе и отдам. Швею найдете, перелицуете и пальтишко себе спроворишь. Будет у тебя красивое черное пальто.
Так и сделали. Сходил вечером Фомин к дяде Пете и получил шинель со споротыми пуговицами и в нагрузку еще и шапку цигейковую, почти новую. Дома отдал матери. Та подергала, проверяя, не сгнила ли ткань, вывернула и посмотрела внутреннюю сторону.
– Вполне целая, чуть выгорела с лицевой стороны, но внутренняя сторона нормальная – черная. Хорошая вещь. Замечательное пальто будет. Собирайся, Вовка, пойдем к Светке. То есть к тете Свете. Она по-божески возьмет. Я ей кое-чем помогла летом по работе. Должна добро помнить.
Стемнело уже. Часов семь вечера. Оказалось недалеко. Фомин эту женщину видел один раз, седьмого ноября на демонстрации, она шла вместе с Фомиными, пела под гармонь частушки задорно, не отказывалась от рюмочки, что из-под полы наливал Павел Александрович. Вообще,