гармонии со вселенной. Ellis (90) сообщает, что в эти моменты нет печали и абсолютно отсутствуют боль или страх. Подобные свидетельства, по убеждению Mac-Kenna (91), доказывают, что при нормальных обстоятельствах у здоровых людей присутствует только «полезный» страх смерти и ничего более. Это умозаключение нельзя считать правильным потому, что экстремальные ситуации вызывают необычные реакции. Первой реакцией может быть ужас, за которым немедленно следует чувство нереальности. Pfister (92), который рассматривает большое количество несчастных случаев, происшедших в горах, описывает процесс появления чувства, которое возникает после начальной кратковременной фазы шока. Комментируя его изыскания, Eissler (9) делает предположение, что в момент серьезной опасности эго создает новую личность, воссоздавая прошлый опыт и выделяя при этом ситуации, в которых угроза была предотвращена, и использует этот опыт для того, чтобы преодолеть надвигающееся несчастье. В случаях отсутствия перспективы немедленной смерти, например, при землетрясении, кораблекрушении или взрыве шахты, свидетельские показания говорят об ужасе, возникшем в первые моменты, или о блокировке тревожности на все время существования опасности, и разрядке тревожности или ее эквивалентов, когда опасность остается в прошлом. Доминирующей реакцией у людей, переживших бомбардировку Хиросимы и Нагасаки, был острый страх сразу же после нее; вместо того, чтобы отвечать яростью и ненавистью к Соединенным Штатам, большинство жертв демонстрировали сильные признаки тревожности и депрессии, продолжавшиеся в течение длительного периода после взрывов (93). Гражданские лица в Германии и Британии, подвергшиеся сильным бомбардировкам, реагировали подобным образом. При повторении угрозы страх смерти, увечья или тяжелой личной утраты может быть смягчен появлением чувства собственной неуязвимости.
Мы должны отнестись критически и к сообщениям об отсутствии страха у людей, подвергшихся смертной казни. Поведение во время ожидания казни должно быть отделено от поведения во время ее. Одним из аргументов в пользу отмены смертной казни могут служить те муки, которые испытывает человек, приговоренный к исключительной мере наказания. Имеющиеся у нас материалы демонстрируют душевные состояния от кажущегося спокойствия до полной деморализации (94), спокойствие может быть всего лишь маской, прячущей под собой сильные эмоции или отражающей чувство нереальности. Bluestone и McGahee (95) утверждают, что заключенный в камере смертников был бы ошеломлен тревогой и депрессией, если бы защитные механизмы эго не смягчали бы страдания. Вне зависимости оттого, что испытывает человек, приговоренный к смерти, ожидая казни, обычно он находит достаточно мужества, чтобы встретить свою кончину с самообладанием. Свидетели казней (в годы Террора, в нацистских концентрационных лагерях и во время войны) показывают, что почти все без исключения жертвы встречают последнюю минуту своей жизни без страха или протеста. (Но надзиратели в тюрьмах знают случаи, когда заключенных приходилось