слышать это от отца дочери. Тоже, кстати, рожденной вне законного брака, но все равно недавно признанной.
– Я говорил про драконов, – пытаясь скрыть смущение, пояснил Колт. – А я горгулья. Учитывая, как мало нас осталось, для нас ценны все дети.
– И вы только поэтому ее признали? А я думала, что вы ее любите и очень любили ее мать. По крайней мере, я так слышала. И теперь разочарована.
Колт открыл было рот, собираясь возразить и пояснить, что дочь действительно очень любит и половину жизни мечтал о том, чтобы она жила с ним, но промолчал, ведь сам поставил себя в весьма дурацкое положение. Пытаясь уязвить особу, без спросу хозяйничавшую в его кабинете, он загнал себя в угол, что случалось с ним крайне редко. Практически никогда, поскольку такое происходит на эмоциях, а он обычно не позволял эмоциям возобладать над рассудком.
Но при всем своем опыте и заслугах Энгард Колт оставался мужчиной, а мужчинам свойственно поддаваться эмоциям в присутствии красивых женщин. Рамина Блор была действительно прелестной женщиной. Высокая, тонкая, изящная. В ее теле чувствовалась гибкость, во взгляде был виден ум, в речи и манерах – воспитание, хорошее образование и уверенность в себе. Она носила длинное платье, подол которого почти касался пола, но крой подчеркивал каждый изгиб тела, рукава из полупрозрачной ткани позволяли любоваться руками. Длинные густые волосы – черные, как у всех драконов и большинства горгулий, – были сплетены в замысловатую, не слишком тугую косу, доходившую почти до талии. Необычная прическа для женщины ее статуса.
– Блор я по мужу, – снисходительно пояснила собеседница, видя, что он не знает, как ответить. – Кем я прихожусь своему приемному отцу и почему он меня удочерил – не ваше дело. Что вам действительно важно знать и понимать, так это то, что я буду здесь директором, хотите вы того или нет. Так решил совет и поставил в известность Ламберта Рабана. Я удивлена, что будущий зять не сообщил вам об этом, но моей вины в том нет. Я хотела бы приступить к своим обязанностям как можно скорее, поэтому прошу мне не мешать.
– Вы приступите к своим обязанностям, как только они у вас появятся, – упрямо повторил Колт, в глубине души понимая, что проиграл этот спор.
Там, где вмешивается совет правления – высший орган власти Содружества, там не может сопротивляться даже лорд Ардем. Что уж говорить об Энгарде Колте… Вот только непонятно, почему Ламберт его не предупредил?
– И приступите к ним в своем кабинете, как только он у вас появится. Этот кабинет всегда был и останется моим, независимо от того какую должность я занимаю. Это моя башня и посторонние могут появляться здесь только по моему приглашению или с моего разрешения. Независимо от того, кто и почему вас назначил и кто должен был мне об этом сообщить, вам стоило сначала прийти ко мне, представиться и согласовать круг своих обязанностей. Сомневаюсь, что вас прислали сюда, чтобы облегчить мне жизнь и разгрузить мое расписание, поэтому ваше рвение неуместно и выглядит