Сидона, Жюльен, унаследовал город от деда и отца, сражавшихся – первый с мусульманами, а второй – с имперцами. Жюльен имел очень большие руки и ноги, был ширококостен и толст, считался храбрым рыцарем, но падшим морально. Игра и частые развлечения сделали его должником тамплиеров, и дошло до того, что ему пришлось заложить им свою сеньорию – Сидон. Р. Груссе называет его «тяжелый барон с легкой головой» и рассказывает, что он поправлял свои финансовые неудачи грабежом соседей. Так, он ограбил окрестности Тира, где правил его родной дядя. В отсутствие мамлюков он грабил Сирию, а после завоевания Сирии монголами снова напал на беззащитное население и вернулся в Сидон с добычей и пленными, позабыв, что Сирия уже год как принадлежит монголам.
Монголы были изумлены. Они полагали, что набеги можно и нужно делать на врагов, но не на союзников, а грабежом может заниматься разбойник, а не принц. Племянник Кит-буги с небольшим отрядом погнался за сидонскими рыцарями, чтобы выяснить недоразумение, освободить пленных и вернуть принадлежащее им имущество. Рыцари увидели, что монголов мало, повернули коней, окружили монгольский отряд… и всех убили.
Так совершилось первое предательство, нарушившее причинно-следственную связь событий актом произвола, имевшего в данном случае противоестественную доминанту.
Впрочем, произойди такое где-нибудь около Лиможа или Арраса, особых последствий не было бы. Родственники погибшего подали бы в королевский суд, где дело лежало бы долго, пока не ушло бы в архив. Может быть, брат или отец погибшего, прикончил при случае пару убийц, а потом все было бы предано забвению. Таковы преимущества цивилизации и блага культуры.
Но Кит-буга был не француз, а найман. Он знал, что за удаль в бою не судят, а за предательское убийство доверившегося не прощают. Не успели жители Сидона отпраздновать удачный набег, как у стен их города появились монгольские всадники. Сир Жюльен проявил франкскую храбрость. Он защищал стены, давая жителям Сидона возможность эвакуироваться на островок, куда монголы, не имея флота, попасть не могли. Потом он сам убежал туда на генуэзской галере. Материковая часть города была разрушена полностью, а стены срыты.
Можно ли считать гибель Сидона проявлением «силы вещей»? Нет! Бандитизм не заложен в природе взаимоотношений людей между собой. Преступления противоестественны, а потому подлежат наказанию. Жаль Сидона, но еще больше жаль, что монголы не поймали Жюльена.
Иную позицию заняли тамплиеры, оправдывавшие разбой Жюльена и его самого. Они даже купили у него развалины Сидона, погашая тем самым долги сеньора, неудачливого и в игре, и в войне. И что самое странное, аналогичную попытку грабежа ничьих земель предприняли сир Бейрута, маршал Иерусалимского королевства и многие рыцари храма. Они напали на туркменов, раскинувших свои шатры в Галилее, где они спасались от ужасов войны.
Туркмены разбили крестоносцев-бандитов, взяли в плен их вождей и вернули их за большой выкуп. Отсюда видно, что феодалы и рыцари-монахи руководствовались