блокировки надежно держали ее чувства и эмоции под замком, и, хотя Тайра выпрямила спину и сложила руки на коленях, как будто он был ее Наставником и отчитывал ее за промах, ни единого отголоска ее печали, о которой говорила Эстер, он не почувствовал.
– Передвижение в магическом мире без порталов невозможно, – Горан сбавил тон, – но твои передвижения придется существенно ограничить. Ишанкар будешь покидать из определенной Змеем точки и возвращаться будешь туда же, но основное время все равно будешь жить в кампусе Торфиорда. Там красиво. Каштаны под окнами, а из некоторых комнат и море видно. Отсюда, само собой, тебя никто не выгоняет. Комната в общежитии все еще твоя, тут ничего не изменилось. Чуть позже, когда освоишься, будешь оставаться в Торфиорде тогда, когда иначе будет нельзя.
– А как я буду объяснять, куда я деваюсь, своим соседкам, сэр?
– Так и будешь говорить: ушла домой.
– В Ишанкар? – с сомнением спросила Тайра.
– Слово «Ишанкар» и все, с ним связанное, придется забыть. Об этом с тобой сэр хет Хоофт поговорит. Домой – значит к себе домой, к семье.
– У меня есть семья, сэр?
– Отец точно есть.
Тайра посмотрела на Горана как на полоумного. Родной отец присутствовал в ее жизни лишь первый год, и с тех пор никто его больше не видел. Навряд ли Горан отыскал его, чтобы втянуть в свою партию. Речь явно шла совсем о другом человеке.
– И кто же он? – наконец произнесла она.
– Я, – ответил Горан, и Тайра не увидела на его лице ни тени улыбки.
Узы раскаленной проволокой впились в кожу, сердце запнулось, и ей стало по-настоящему страшно.
…Тайра стояла напротив дверей Зала Совета, но не могла сконцентрироваться ни на одном из элементов резного узора. Она отчетливо видела все линии, завитки, листья, но с каждым взмахом ресниц они стирались из памяти и вместо них оставались только неясные воспоминания.
Дышала Тайра неправильно, не так, как она делала это в обычной жизни. Тело словно было затянуто в корсет, и она чувствовала, как поднимается и опускается грудь в попытке вместить достаточное количество воздуха, но его все равно не хватало, и ее состояние было близко к обмороку. Пальцы были ледяными, а идеально ровный позвоночник уже начинал болеть, но она не могла позволить себе расслабиться. Она не должна была расслабляться. Не сейчас.
Она ждала этого дня столько лет, шла к этому моменту с тех пор, как стала осознавать, что ее ждет, и желала этого больше, чем чего бы то ни было другого. От финиша ее отделяли только эти старинные двери, двенадцать шагов по мраморному полу Зала Совета и несколько мучительно длинных минут ожидания решения, которое для нее будет формальным, но избавиться от страха и трепета было невозможно. Она сдерживала себя самым строжайшим образом, чтобы ни одна эмоция не прорвалась наружу и не подавила всех в Ишанкаре, но ей самой было сложно представить, сколько требуется для этого сил. Где-то внутри внизу живота