лучшие, самые внимательные охранники, которые обязательно заметят сигнал, который подал босс.
Стоит мне только уверить себя, что очень скоро мы выберемся отсюда, как вдруг фонарик в руке босса резко выключается.
– Тоже батарея села – равнодушно констатирует Азамат Рустамович.
Нет, только не это…
Обхватываю себя за плечи и до боли впиваюсь ногтями в кожу.
– Босс… – дрожащим голосом зову я.
– Что? – равнодушно доносится откуда-то из темноты.
– Я боюсь темноты. В смысле, очень-очень боюсь.
От страха становиться холодно.
Чувствую, что босс всё еще рядом, но то, что я совсем не могу его разглядеть, приводит меня в ужас.
– Я…Понимаете, у меня зрение плохое, я линзы ношу… – зачем-то говорю ему.
Парализующий страх холодом разрастается по груди, заполняет конечности и медленно расползается по всему телу.
– И что?
– Мне врач в детстве постоянно говорил, что я скоро ослепну. От меня так пугал, чтобы я много не читала, чтобы глаза не напрягала, потому что зрение очень быстро падало.
С каждой секундой понимаю, что контролировать себя становиться все сложнее. Я вот-вот впаду в истерику.
Босс молчит, а я продолжаю.
– Я с детства боялась, что открою глаза, и ничего не увижу. Только темноту. Я сплю с ночником постоянно, понимаете? – уже на высоких нотах заканчиваю я.
Ужас от того, что я снова и снова открываю глаза и ничего не вижу, возвращает меня куда-то в детство.
Умом я понимаю, что в лифте просто нет света, но это понимание находится где-то на поверхности, а страх…Тот самый страх из детства – он глубоко внутри.
Где-то так далеко, что мне до него не дотянуться.
– Ань… – совершенно другим голосом обращается он ко мне.
Вся едкость куда-то исчезла.
– Азамат Рустамович – быстро, порывисто дышу, чувствуя, что у меня начинается истерика.
Воздуха не хватает и в голове рождается новый страх – что, если мы здесь задохнемся?
Вздрагиваю от неожиданности, когда рука босса снова касается моей талии, только на этот раз там и остается.
– Ань, все хорошо.
Он уверенно притягивает меня к себе.
От страха тело уже сотрясает мелкая дрожь.
Вместо того, чтобы оттолкнуть его, сейчас я сама обхватываю его за шею, утыкаюсь носом в его грудь и крепко-крепко зажмуриваю глаза.
Прямо будто плюшевого мишку обнимаю.
То, что у этого мишки что-то бессовестно упирается мне в живот, я благоразумно решаю игнорировать.
Бракованный немного.
– Всё хорошо, Ань – вторая рука босса принимается гладить меня по волосам, а я еще плотнее прижимаюсь к его груди. – Просто закрой глаза и представь, что ты спишь. Ты ведь когда спишь, тоже ничего не видишь, верно?
– Верно – шмыгнув носом, соглашаюсь я.
Меня папа в детстве так успокаивал.
Я как-то после посещения того врача проснулась среди ночи и от страха закричала на весь дом. Даже сдвинуться с места не могла, думала, что уже ослепла.
Папа