Ринат Иксанов

Запиши в сердце


Скачать книгу

Кровь нехотя наполняла пробирки – одну за другой. Девчонку решили выжжать досуха, и остальные маленькие доноры это поняли.

      Блокфюрер Шварц, немного знавший русский язык, с улыбкой успокаивал ребятишек: "Господин врач говорит, чтобы вы не плакали, девочка все равно умрет, а так от нее будет хоть какая-нибудь польза"…

      Перед уходом медик указал на храбрую девчонку, вступившуюся за Игорешу:

      – Bringt die in eine Stunde in OP.

      (Эту через час на операционный стол).

      5

      – Малыша зовут Сашей. – Дед еще плеснул в лицо холодной воды, фыркнул и взял из рук ассистентки полотенце. – Там еще девочка… Он называет ее Новой Мамой. Она заботится о нем, о других малышах. Сама еще пигалица… Сколько у него было этих новых мам? И куда девалась настоящая?

      Леночка отвернулась.

      – Шестой сеанс… Евгений Дмитриевич, вы себя в зеркале внимательно рассмотрели? У вас волосы седеют. Виски и борода белые совсем! Нельзя так…

      Но Дед не слышал ассистентку.

      – Представляешь, Сашку чуть не застрелил медик. Знаешь за что? За то, что мальчишка ему не понравился. Некрасивый он, понимаешь? Просто ему кажется, что Сашка некрасивый, неумытый, дурно пахнущий ребенок. – Скомканное полотенце полетело на пол. – Он головенку свою еле держит от слабости… А я могу только наблюдать, слушать и чувствовать то, что чувствует Сашок…

      Дед покачнулся. Лена рванулась к нему чтобы поддержать, но он, останавливая девушку, поднял руку и покачал головой:

      – Все нормально… Ты лучше сваргань-ка кофейку, Ленчик. По своему фирменному рецепту – с перчиком.

      – У меня конфетки есть…

      – Нет! – Дикий взгляд царапнул по лицу ассистентки. – Никаких, черт побери, конфет! Слышишь?! Никаких сладостей…

      6

      Шел двенадцатый сеанс. Дед скрипел зубами. Ассистентка старалась не обращать на это внимание. Чтобы отвлечься, Лена хотела сложить его личный ноутбук, но, увидев открытое окно текстового редактора, придвинула к себе и стала читать отрывистые записи, переполненные болью, вовсе не похожие на отчет.

      …Я слышу и вижу то, что слышит и видит Сашок. Иногда читаю его мысли и переживаю его эмоции. Иногда, как мне кажется, я могу принять на себя испытываемую им физическую боль. Это бесконечная пытка, которую не перенес бы и взрослый человек.

      …В бараке страшный холод, промозглая сырость и смрад.

      …Когда раздавали конфеты Сашок вспомнил про несчастного Генку … Беднягу забили сапогами и пристрелили.

      …Я видел глаза женщин, которых приводили в детский барак – убирать помещение: в их взглядах страдание и неутолимая жалость. Они украдкой подсовывали ребятишкам корочки черного хлеба, и те сосали его, как редчайший деликатес. Основной рацион этих маленьких старичков составляет прокисшая капустная похлебка с опарышами или мерзлая гнилая картошка.

      Двух женщин расстреляли за жалость к детям – об этом я узнал, когда охранники из местных коллаборационистов разговаривали неподалеку от детей, ожидавших своей очереди на сдачу крови.

      …Часто