что сработало. То ли очковтирательство в виде исключительной работоспособности (как признак хорошего здоровья и твёрдых моральных устоев), то ли купальник был выбран грамотно. В меру скромный, в меру соблазнительный… Поднятая к небу круглая попка полтора часа торчала напротив окон кабинета и гостиной.
Спина, правда, немного обгорела и зудит…
Но это – пустяки!
Нинель Александровна расправила плечи, слегка ноющие от непривычного деревенского труда. Придала белокурой голове горделивую посадку независимой, знающей себе цену женщины.
Пошла на приступ, цокая по плиткам каблучками. Умело, не вульгарно, покачивая бёдрами. Надеялась, что шторка дрогнет на окне.
Внутреннее обустройство жилища Палыча Нинель знала хорошо. Ещё при строительстве дома Субботин договорился с соседкой тётей Зиной, что та станет помогать ему по хозяйству. И мало того, прислушался к мудрому совету пожилой селянки, когда однажды, поглядывая на возводимый перед домом кирпичный забор, тётушка вздохнула:
– Ты бы, Константин Павлович, это… от деревни шибко-то не отгораживался. Не любят у нас этого. Зазнайкой посчитают, болтать начнут о том, что за забором спрятано… Такого напридумывают, чего и в помине нет! Деревня это, Павлович, её понимать надо… Нос не задирать без нужды.
Субботин проявил гибкость. Внял совету, кирпич, что предназначался на окончательное кольцевание участка, отдал на нужды сельсовета. Преграда между огородом Ивашовых и лужайками Субботина так и осталась сетчатой, прозрачной. (В связи с чем, надо сказать, к тёте Зине зачастили гости. Но Зинаида Яковлевна к любопытству односельчан отнеслась с пониманием, пару раз, испросив разрешения у Палыча, устраивала массовые экскурсии по дому с незаконченной внутренней отделкой, а позже позволяла через рабицу полюбоваться клумбами.)
Нинель бывала в соседском доме часто. Пока мать бегала по нему с пылесосом и шваброй, тайком исследовала холодильник, листала всевозможные журнальчики (по большей части деловые, специфические, на разных языках). Завидовала и мечтала. Иметь такой же дом или войти сюда хозяйкой…
Сегодня Нинель впервые шла сюда не дочерью прислуги, тайно, а в гости. Возможно даже, на любовное свидание.
Постукивая каблучками, мадемуазель резво проскакала по крыльцу, вошла в прихожую через открытую настежь дверь.
– Ау-у, – промурлыкала, – Константин Павлович?.. Вы где?
Голос гулко прокатился под высоким потолком, но отклика не вызвал.
Усмехнувшись, Нинель погляделась в высокое зеркало холла, нашла своё отражение вполне товарным и храбро двинулась в гостиную, где имелся выход в кабинет. Субботин практически не использовал второй этаж, не бегал по собственному дому через ступеньки: ел, спал, работал в одной плоскости. Нинель решила, что хозяин дома, вероятно, засиделся за компьютером или бумагами, увлёкся и забыл о визите (очаровательной) соседки.
То, что Нинель увидела в гостиной,