. В недоговоренности, которые имеют место быть, каждый может вложить тот смысл, который ему захочется.
Глава 1. Пьяная ночь и последовавший за ней побег
На Малый Славгород опустилась тихая зимняя темная ночь. Она накрыла его узкие улицы и покосившиеся дома как пуховым одеялом, так, чтобы все вокруг беспробудно провалилось в забвенье. Тысячи звезд убаюкивающе мигали, их мерцание сливалось в единое полотно перед смыкающимися глазами города. Трубы коптили свой дурман. Дым рассеивался над крышами вместе с радостями и печалями прошедшего дня, оставляя за собой лишь дрему. Пара мгновений – и все канет в небытие до утра.
Не спалось только одному дому. Он стоял на отшибе, надулся от жара и во все окна смотрел на блестящие сугробы и черную полоску леса вдалеке. Что в нем происходило, было неизвестно. Скорее всего, что-то случилось – иначе объяснить, почему там бодрствовали в такую сонную ночь, было нельзя.
В доме на отшибе действительно царил беспорядок. Хаос, запертый в тесноте между четырьмя стенами и готовый вырваться наружу. Там были песни, пляски, летала и билась о пол посуда, втыкаясь затем осколками в стопы поющих и пляшущих. Никто этого не замечал. Все были пьяны, хватали друг друга за руки, смеялись, падали, и так продолжалось до бесконечности.
Хозяйку дома звали Вера. В ту ночь она была зачинщицей этого буйства, но зачем она его учинила, Вера не знала. Также она не знала ни одного из своих гостей, от которых ломился дом, – ни имен, ни рода их деятельности, ни даже того, как они оказались глухой ночью, да еще и зимой, в Малом Славгороде. Этого города не было на карте, дойти сюда было невозможно, здесь никто никогда не бывал, однако гостиная Веры была набита битком. Перед ней, во всеобщем головокружении, мелькали лица, но Вера не успевала даже их различить. Все происходило слишком быстро, было слишком жарко. Она подхватывала подол, топала ногой под музыку, налетала то на одного, то на другого – кого-то целовала и обнимала, кого-то отталкивала, но заговаривать ни с кем не заговаривала, да и было не о чем. Вера лишь смахивала со лба растрепанные волосы, раскидывала в стороны руки и казалось, вот-вот душа изыдет из нее, так ее захватывало происходившее в доме на отшибе веселье.
Тем временем, пока все в доме гремело и падало, на втором этаже, в другом его крыле – то ли левом, то ли правом – спала дочь Веры Мария. Она уснула еще до прихода гостей и собиралась проснуться, когда их уже не будет. Все шло свои чередом – и суматошь Веры, и сон Марии. Такты в музыке, звучавшей в гостиной, повторялись, под них подстроился даже дым из трубы – под стать происходившему в доме.
Из порочного круга Вера вырвалась, чтобы перевести дыхание и выпить воды. Она была как мышь мокрая, ноги гудели, под левой коленкой надулась и собралась лопнуть вена. Несмотря на то, что весь воздух в комнате выдышали, голова Веры оставалась ясной. Если бы ей в этот момент предложили решить сложную задачу, она бы без сомнения ее решила, и может быть, даже правильно.
Остановившись, помимо вены Вера ощутила сосущее чувство тревоги. Это же чувство было у нее с утра, притупленное, где-то глубоко и безосновательно засевшее и не дававшее ей покоя. Как будто она плыла по реке и вдруг на горизонте перед ней замаячила гигантская воронка, но делать что-либо было уже поздно – хочешь ты или не хочешь, течение занесет тебя в самый эпицентр этой спирали. Вера где-то слышала, что, если правильно себя вести и задержать дыхание, воронка прокрутит до самого дна и выплюнет, хотя приятного будет мало.
Противная тревожность накрыла Веру так сильно, что за завтраком ей расхотелось намазывать на хлеб повидло. Может быть, гуляния, которые она устроила ночью, должны были заглушить ее беспокойство, но как только Вера выпадала из цепи рук, она снова и снова возвращалась в свое навязчивое состояние. Как будто не могла вырваться на следующий, более высокий, уровень, где ее ждали оглушительная благодать и умиротворение.
В какой момент в дом на отшибе той ночью постучали, сказать было сложно. Время как будто расплавилось, какие-то его части совсем выпали – не было ни два, ни три часа ночи, ни даже полночь.
Вера подумала, что если внутрь войдет еще хотя бы один человек, то кто-то другой вывалится из окна – так было тесно и душно. Она распахнула дверь. С улицы пахнуло свежестью морозной ночи. От нового гостя тоже пахло – чем-то тяжелым и терпким. Опиум, опять подумала Вера, но тут же решила этой ночью ни о чем больше не думать, так как мысли ее ни к чему конкретному не приводили.
На пороге стоял С. Одет по меркам Малого Славгорода он был крайне странно. На голове был намотан огромных размеров тюрбан, в качестве верхней одежды на нем был то ли кафтан, то ли тулуп – массивный, в пол, с меховым оборками по бортам. Из этих выдающихся одежд сверху торчала голова с большими черными глазами навыкате, мясистыми носом и губами, которые С. постоянно облизывал. Было удивительно, как на морозе его губы не покрываются корочкой льда. Ни бороды, ни усов у него, слава богу, не было, иначе он бы выглядел угрожающе. В ту ночь он стоял перед Верой скорее нелепый, чем вызывающий чувство опасности. Ее смущало только ощущение того, что она его где-то видела, но, к своему разочарованию, не могла вспомнить где.
Вера