будто к бою.
Ее маленький ребенок зовет меня Драконом, видимо, потому, что я ей не понравился. Я про себя зову Соню иностранкой, потому что не понимаю ни хрена из того, что говорит эта малышка. Она не выговаривает множество букв, коверкает слова так сильно, что, похоже, только Виктория ее и понимает.
Я ожидаю, что эта безумная ночь закончилась, когда Лебедеву домой отвожу и жду ее в офисе свежей и бодрой, но заявляется она в еще худшем виде, чем была. Намного хуже. Нет, не в одежде вовсе дело, а в красных заплаканных глазах, и это видно просто за милю!
Ее руки сильно дрожат, на безымянном пальце больше нет кольца, хотя еще утром оно было, а это уже интересно. Виктория берет от меня документы, и я вижу первый маячок. У нее на запястье сияет огромных размеров синяк со следами захвата. Такого не бывает при обычном ударе, только тогда, когда с силой сжать руку.
Откидываюсь на кресле. Я так и думал, ее муж мудак, однако я ошибся в степени его идиотизма.
Хрупкая, как лебедь, Виктория стоит предо мной бледная, но ее лицо уж больно сильно блестит от тоналки, что быстро привлекает взгляд.
Не умеет краситься? Не думаю. Вчера еще все было нормально.
Я хочу просто проверить, но, как только поднимаюсь, подхожу к ней и руку к ее лицу подношу, Виктория дергается, тяжело дыша. Кулаки сжимаются сами собой. Она же боится. Думала, что я ее ударю!
Провожу пальцем по лицу, она дергается, и я сразу замечаю синяк под толстым слоем штукатурки. Нет, даже не так, у нее огромный просто фингал на половину ее скулы, который делает миловидное лицо припухшим.
От удара. Кулаком. Мужским.
У меня сейчас будет важная встреча инвесторов, Виктория обязана быть на ней, но только не в таком виде.
Остается пара минут до того, как партнеры уже сходиться начнут, тогда как моя подопечная, словно подкошенная, падает на пол, и я едва успеваю ее подхватить. И нет, она не играет. Скорее всего, у нее все же сотрясение, судя по тому, как сильно были расширены ее зрачки.
– Виктория! Виктория, посмотри на меня!
В жизни такой ерунды не делал. Никто в моем кабинете сознание не терял, ну разве что от оргазма было дело, и то давно уже такого себе тут не позволяю. Я не люблю личное переносить на работу. Все приключения и секс за пределами офиса. Так удобно, и только вне офиса я могу хоть на каплю отпустить контроль.
– Виктория, слышишь меня?
Хочу по щеке ее похлопать, но быстро отметеливаю эту идею. Нет, у нее и так синяк, хуже только сделаю.
За ладонь ее беру. Небольшая, тонкие пальцы. Прохладные, сухие. Губы ее тоже сухие, сам не знаю, почему смотрю на них. Глаза прикрыла, ресницы светлые трепещут. Грудь медленно поднимается от вдоха.
Нащупываю ее пульс, и тут, как назло, Ветровский вваливается без стука.
– Егор Григорьевич, начинаем? Ой… пардон.
– Выйди! Стучать не учили?!
Антон и в Африке Антон. Бесит.
– Закрой дверь!
– Сорри…
– Стой, Антон!
Мой белокурый стажер с внешностью Брэда Питта останавливается на входе.
– Да, Егор Григорьевич.
– Отменяй