меня внутрь, но она вдруг резко остановилась, словно вспомнив какое-то правило.
– Презерватив!
И она потянулась к ящику прикроватной тумбочки.
Я покорно надел защиту. А после Фиона приняла меня в свое тело, и мир исчез в идеальном покое. Весь остаток ночи я растворялся в ней. Доводил до мощного оргазма. И так по кругу, пока мы оба не выдохлись.
Позже Фиона уснула, а я обнял ее так, как обнимают только того, кто тебе не принадлежит.
Глава 8
Николай
Фиона лежала на моей груди. Мы тесно прижимались друг к другу, соприкасаясь обнаженной кожей. Серый утренний свет пробивался сквозь не желающие рассеиваться грозовые тучи. Снова барабанил по стеклу дождь. Я откинулся на подушки. Вымотанное тело отяжелело. Снаружи буря не утихала, но в студии Фионы меня окружала плотная тишина, от которой клонило в сон.
Нежные пальчики прошлись по татуировкам на моей груди, по плечу и дальше вниз по руке.
– Сожми кулак, – попросила она. – А теперь оба.
Левой рукой я лениво перебирал ее волосы, но вытащил ладонь и выполнил просьбу.
– Пешка и обман, – прочитала Фиона, очерчивая контур выбитых между костяшками букв, а потом заглянула мне в лицо. – Что это означает?
– Разве это не похоже на жизнь? Мы все пешки в космической игре. Либо так, либо все это гребаная шутка.
«Или ошибка. Я ошибка».
– Мрачновато звучит, тебе не кажется? – нахмурилась Фиона.
Я пожал плечами.
Она переплела наши пальцы, и стало заметно, насколько бледнее ее кожа. Особенно на фоне моих темных татуировок.
– Если бы я захотела набить буквы на каждом пальце, знаешь, что это было бы?
«Любовь и надежда».
Я отрицательно покачал головой.
– Не единого предположения.
– Любовь и надежда, – ответила Фиона. – Вот такая для меня жизнь. Любить заботящихся о тебе людей и надеяться, что боль станет терпимой или со временем уйдет.
«О ком заботишься ты, Фиона, и кто заботится о тебе?»
Провидение не могло ответить, а реальный мир не давал никаких подсказок. Ни фотографий на стенах, ни звонков или сообщений, никакого упоминания о семье. Единственным свидетельством ее взаимодействия с внешним миром была фотография на тумбочке. На ней Фиона улыбалась в объятиях афроамериканки и двух парней приблизительно моего возраста. Судя по всему, они находились на ярмарке, поскольку на заднем фоне виднелось колесо обозрения, а один из парней держал в руках сахарную вату, по цвету напоминающую волосы Фионы.
Я не привык задавать личные вопросы, поэтому сейчас с трудом заставил себя открыть рот.
– Итак… как долго ты здесь живешь?
– Два года, – отозвалась она. – Здесь прекрасный вид, но сама студия маловата. Пока нормально, я ведь коплю деньги на переезд.
– И куда на этот раз?
Аккуратные черты лица Фионы напряглись. Она испытывала неуверенность и сомнение. Благодаря провидению я увидел темные облака воспоминания – хотя нет, нескольких