старинные книги, но потом непременно наступал миг, когда моего друга охватывало жгучее желание действовать, и тогда его исключительный дар делать общие выводы на основании частностей достигал таких высот, что люди, мало знакомые с его методами, начинали смотреть на него как на существо, наделенное сверхъестественным разумом. Когда в тот день я, сидя в зале Сент-Джеймс-Холла, наблюдал за этим поглощенным музыкой человеком, я чувствовал, что тех, за кем он охотится, ждут великие беды.
– Вам уже наверняка хочется поскорее домой, доктор, – заметил он, когда мы вышли из концертного зала.
– Если честно, то да.
– А у меня еще одно дело на несколько часов. Это происшествие с нашим рыжим клиентом меня очень беспокоит.
– Почему же?
– Готовится крупное преступление. У меня есть все основания надеяться, что мы успеем предотвратить его, но то, что сегодня суббота, сильно усложняет дело. Сегодня вечером мне понадобится ваша помощь.
– В котором часу?
– Думаю, часов в десять, не раньше.
– В десять я буду на Бейкер-стрит.
– Прекрасно. Да, и еще одно. Захватите свой армейский револьвер, дело может оказаться опасным. – Он помахал рукой, повернулся и растворился в толпе.
Я не считаю себя глупее окружающих, но, когда я имею дело с Холмсом, меня постоянно преследует ощущение собственной тупости. Казалось бы, я видел и слышал все то же, что видел и слышал он, однако очевидно, что он не только ясно представлял себе, что произошло, но и то, что должно произойти. Мне же все это дело по-прежнему представлялось неразрешимой загадкой.
По дороге домой в Кенсингтон я еще раз припомнил все известные мне обстоятельства этого дела, начиная с поразительного рассказа рыжего переписчика «Британской энциклопедии» и заканчивая нашим визитом на Сакс-Кобург-сквер и зловещими словами, сказанными на прощание Холмсом. Что за ночная экспедиция нас ожидает и почему мне нужно прийти с оружием? Куда нам предстоит отправиться и что мы будем делать? Холмс намекнул, что этот безусый помощник ростовщика не так прост, как кажется, и способен на крупное преступление. Я долго пытался понять, какова его роль в этом деле, но у меня ничего не вышло, и я решил больше не думать об этом, а ждать ночи, которая даст ответы на все вопросы.
В четверть десятого я вышел из дому и через парк и Оксфорд-стрит попал на Бейкер-стрит. У входа стояли два хэнсома[24]. Зайдя в прихожую, я услышал наверху голоса. Холмс в своей комнате беседовал с двумя мужчинами. Одного из них я узнал – это был Питер Джонс, следователь из полиции, второй был высоким худым джентльменом с печальным лицом в сверкающем цилиндре и вызывающе безукоризненном фраке.
– Ну, вот мы и в сборе, – сказал Холмс, застегивая теплую матросскую куртку, и снял висевший на стене тяжелый охотничий хлыст. – Ватсон, с мистером