Злодей, Хищный, Позор, Сатана, Демон и множество других в подобном ключе. Примечательно, что многие из этих определений регулярно применялись и к волкам [Губин 1890, 1: 130–134].
Для русских псовых охотников самой желанной добычей был матерый волк. Этот крупный зверь отличался быстротой, силой, выносливостью и свирепостью, поэтому требовалось, чтобы охотники верхом на лошадях, со сворами из трех-четырех борзых наготове располагались возле особых ям (лазов) в таких местах, куда волки вероятнее всего побегут, спасаясь от многочисленных стай гончих, выпускавшихся в перелески и леса, чтобы выгнать оттуда добычу. Для охоты на волков требовались самые смелые и сильные борзые, которых нужно было спускать со свор именно в тот момент, когда бегущие волки появлялись в поле зрения (борзые полагались прежде всего на зрение, а не на нюх), подобно тому как сокольничий выпускал птицу на быстро движущуюся добычу. Если борзых спускали в неподходящий момент, они могли или не настигнуть бегущего волка (они хорошо бегали на короткие расстояния, а для более дальних им не хватало выносливости), или пробежать мимо него по неправильной траектории, упустив добычу. Кроме того, молодые или слишком смирные борзые при приближении к волку могли испугаться и метнуться в сторону; поэтому важно было перемежать их более старыми и опытными.
Губин разъясняет эти принципы в своем «Руководстве», в котором псовой охоте на волков посвящены десятки страниц. Он указывает, что охотники должны были в полной тишине, на избранных ими или назначенных им местах, дожидаться появления добычи, наклонившись к лошадиной шее и соблюдая молчание; дозволялось только шепотом успокаивать борзых на сворах [Губин 1890, 3: 56–57]. Также он особо отмечает роль ловчего в расстановке охотников по местам в соответствии с их способностями:
Езда борзятников определяется ловчим по смелости, сметливости, опытности, и расторопности борзятника, так как умение борзятника показать зверя, вовремя насадить собак на него и вовремя принять зверя от них – имеет особенно важное значение при травле волков [Губин 1890: 101].
Толстой продолжает повествование, и теперь персонажи оцениваются по своим способностям и умению их проявлять. Сначала Толстой посвящает две страницы юмористическому изображению отца Николая, старого графа Ростова. Граф в сопровождении слуг и «трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов» занимает назначенную ему позицию (в связи с его высоким статусом довольно выгодную), при этом имея «вид ребенка, которого собрали гулять» [Толстой 1938а: 249]. Графу дана следующая характеристика: «Хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы» [Там же]. Однако, замечтавшись – чему, вероятно, поспособствовала серебряная чарка пряной настойки («охотничьей запеканочки»), запитая полубутылкой бордо – старый граф нарушает главное правило псовой охоты. Он и его слуги, которые любуются навыками верховой езды и охотничьим искусством графского