вниманием разглядывая дырки от пуль на стенах.
– Случилась Джульетта Цай, вот что, – пробормотал Рома, с трудом встав на ноги. – Она оглушила меня.
– Похоже, тебе повезло, что она не прикончила тебя, – сказал Дмитрий. Он хлопнул по стене, испачкав ладонь обугленной цементной пылью. Рома не стал говорить, что это дырки от его пуль. Вряд ли Дмитрий явился сюда, чтобы помочь ему. Скорее всего, он собрал своих людей, как только услышал о выстрелах в кинотеатре, желая поскорее оказаться там, где завязалась заварушка. Дмитрий Воронин был везде – это продолжалось с тех самых пор, как он пропустил перестрелку в больнице и затем, как и все остальные, был вынужден по крупицам собирать сведения о том, что там произошло между Белыми цветами и Алой бандой. И теперь он боялся пропустить следующую большую схватку, так что если в городе случалась какая-то потасовка – пусть даже небольшая, – имеющая отношение к их кровной вражде, он появлялся там первым.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Рома. Он дотронулся до своей щеки и поморщился, нащупав синяк. – Ведь мой отец отправил сюда меня.
– Да, но это было не такое уж удачное решение, верно? Мы видели, как интересующий нас торговец мило беседует на улице с Кэтлин Лан.
Рома проглотил ругательство, готовое сорваться с его губ. Ему хотелось плюнуть на пол, но Дмитрий смотрел на него, и он просто отвернулся и подобрал свой пистолет.
– Неважно. Завтра будет новый день. Нам надо уходить.
– Значит, ты хочешь вот так сдаться?
Снаружи послышался свисток, отдавшись от стен служебной лестницы. На этот раз Рома все же выругался вслух и спрятал свой пистолет до того, как в кладовую ворвались полицейские с дубинками в руках. По какой-то причине, увидев членов банды Белых цветов, они уставились на Дмитрия и его пистолет.
– Làche le pistolet, – приказал их командир. Его пояс блестел в тусклом свете, как и металлические наручники, висящие на нем. – Làche-moi ça et lève les mains[5].
Дмитрий не выполнил его приказ, не бросил пистолет, который небрежно держал в руке, и не поднял руки. Это можно было бы счесть проявлением высокомерия, но Рома знал, что это не так. Дмитрий просто не говорил по-французски.
– Ты нам не хозяин, – огрызнулся он, говоря по-русски. – Так что иди отсюда и…
– Ça va maintenant, – перебил его Рома. – J’ai entendu une dispute dehors du Théâtre. Allez l’investiguer[6].
Муниципальные полицейские прищурились, не зная, следовать ли им указаниям Ромы – правда ли, что возле кинотеатра происходит какой-то инцидент, или же он лжет. Это в самом деле была ложь, но Роме было достаточно всего лишь гаркнуть:
– Идите! – И муниципальные полицейские рассеялись.
Вот кем он так старался стать, вот кем он старался оставаться, делая ради этого все. Тем, кого слушаются, даже если эти полицейские занимают сторону Алых.
– Впечатляет, – сказал Дмитрий, когда в кладовке остались только Белые цветы. – Право же, Рома, это было весьма…
– Заткнись, – рявкнул Рома. Эффект был незамедлительным.