тишина. Анжела перекрыла капельницу.
– Черт! – Я содрал с себя перчатки. – Как это могло случиться? Он же был самым стабильным из всех! – Слабость в ногах и тошнота заставили меня дойти до стула и упасть на него. – Вы это понимаете? Он единственный не мог вот так взять и умереть!
– Доктор, а я? – вдруг раздался испуганный голос с кровати, отгороженной ширмой. Послеоперационный больной проснулся и с ужасом наблюдал за происходящим.
– Не волнуйтесь, – ответил ему Паша, – доктор про больных говорит, а вы у нас уже здоровый. Так что не обращайте внимания, мы тут просто работаем, но уже закончили…
Я откинулся на спинку вертящегося стула. Мне было плохо. Сердце колотилось, проваливалось куда-то, и как сквозь пелену я слышал голоса – санитарки: «Доктор, поможете труп переложить? Он тяжелый»; медсестры: «Оставь доктора в покое – видишь, его самого надо реанимировать»; медбрата, обращавшегося к санитарке: «Угомонись, мы еще труп не подписали»…
Я заперся в ординаторской. Давно не было так скверно. Усевшись на диван, я уставился на стену напротив.
Был человек и нет… Что могло произойти? Я же его смотрел, перед тем как уйти, – никаких признаков надвигающейся катастрофы не было, он находился в сознании, стабильный… Чего я не заметил? Может, это тромбоэмболия? Ее-то не предвидеть.
Я ударил кулаком по подлокотнику. Внутри несчастного дивана что-то оборвалось. Все можно пережить, кроме смерти. Она приходит быстро, уносит безжалостно… Что за чушь я несу? Я почувствовал, как это «ужасаться ужасом безумным»…
Пациенты в реанимации умирают часто, и пора бы уже привыкнуть к этому. Трагедия случается тогда, когда умирают те, кто мог бы жить. Сколько ему было? Сорок? Я с трудом встал, прошел до стола, шаркая по стертому линолеуму, и взял его историю болезни. Тридцать восемь лет. Еще вчера я сказал его жене, что состояние улучшилось…
Пока я констатировал смерть записью в истории болезни и раздумывал, когда звонить жене пациента – лучше, наверно, утром, а не посреди ночи, – в ординаторскую заглянул дежурный нейрохирург.
– Привет! Я смотрю, у вас место освободилось? Мы сейчас «травму» в операционную берем, можно потом к вам? – деловым тоном поинтересовался он.
– Да, можно к нам, – кивнул я устало.
Жизнь должна продолжаться. И я снова вышел в реанимационный зал. Умерший пациент был уже переложен на старую железную каталку и накрыт черным, неприятного вида чехлом. Медсестра собирала шприцы, пустые ампулы, выключала инфузоматы. Медбрат снимал пластиковые шланги с аппарата ИВЛ. Санитарка обрабатывала пустую кровать… пустое место, где только что лежал живой человек, а скоро ляжет другой – новый пациент.
– Нейрохирурги травму берут оперировать, – сообщил я своей бригаде, – потом к нам привезут.
– Во сколько? – поинтересовалась Анжела.
Я пожал плечами.
– Слушай, а во сколько тревога сработала? – Мысли