догонявший нас, с матом хлещет офицерским ремнём мальчишек. Они разбегаются с рёвом. – «А где Серёжка?» – Он встаёт из кустов справа. Отец хлещет ремнём и его: «Трус! Брата бьют, а ты в кусты?»
Никто из нас троих не мог знать, что этот случай так по-разному сформирует характеры братьев.
* * *
Зима, от станции до деревни – 50 километров – едем с отцом на санях. Встречал нас брат отца дядька Сергей. У него брат – Сергей, и у меня, только мы его зовём просто Серёжкой. Быстро темнеет, я, во что-то закутанный, сижу перед задними копытами лошади. Она, то и дело фыркая, чуть ли не бьет мне этими копытами в лицо. Вижу, как в меня от копыт летят какие-то красные брызги. Холодно. Обернулся – дядьки Сергея на санях нет, отец спит, откинувшись с саней головой, без шапки. Лошадь бежит и бежит. Звёзды на небе, сугробы по сторонам. Кто-то воет… Потом узнал, что братья со встречи выпили, да так крепко, что дядька Сергей свалился с саней на дорогу. Потом, очнувшись, всё же догнал нас.
Мама потом говорила: «Доехали тогда только бабушкиными молитвами…». Она всегда перекрестит нас в дорогу, а если знает, что едем к ней, то молится. «Царица небесная, спаси и сохрани!» – всплывают в памяти ее слова. Бабушка крестила даже квашню на пироги, оставляя её на ночь у печки.
* * *
Мама намазала маслом кусок хлеба, посыпала его песком, и – бегу во двор. Какой-то мальчишка вырывает у меня изо рта не разжёванный кусок хлеба, ногтями больно зацепил дёсны… Заревел, слёзы по щекам…
Зимой, в трескучий мороз, гулял и лизнул огромные чугунные ворота у дома… Кто-то льёт воду из чайника на прилипший к металлу язык… Вот теперь можно и пореветь…
* * *
«К трём прибавить четыре. Сколько будет, Киселёв?» – спрашивает учительница. «… Вычитать и умножать, малышей не обижать учат в школе, учат в школе…». Стою у парты, я первоклассник, и перебираю пальчиками, считаю: «Три, ещё – один, два, три, четыре… Стало…»
Соседка по парте, Наташа Погорелова – до сих пор помню её взгляд, смотрит на меня со смесью жалости и презрения…
* * *
С парты скатилась ручка на пол. Надо спросить разрешение учительницы, чтобы поднять её. Держу руку, но она не видит меня – сижу на последней парте, и продолжает диктовать. Я понимаю, что теперь не успею записать, но и поднять ручку без спроса – не решаюсь.
– «В чём дело, Киселёв?» – спрашивает наконец учительница. Пытаюсь объяснить, чуть не плача. – «Давно бы поднял…». И продолжает диктовать.
* * *
Кто-то крикнул, что Шмага убил Тайгу, любимую собаку нашего двора. Она, чёрная, маленькая, лежит, мёртвая, вытянув ноги, у мусорного бака. С воплем бегу за Шмагой, он от – меня. Врываюсь в его квартиру, с рёвом бью его ногами, руками, он орёт, а я бью и бью…
Через 45 лет, такую же Тайгу, сосед, офицер в отставке, на моих глазах зарезал ножом у нашего дома, чтобы не мешала спать пустым лаем его маленькому сыну… Шла война в Чечне…
* * *
Учительница называет оценки