Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга VI
в ходе которого передала тому яд.
Через несколько часов – перед тем, как принять яд – узник написал матери прощальное письмо. Автор позволит себе в этом месте небольшую цитату сего литературного продукта, буквально пару предложений: «А теперь, матушка, ты послушай меня внимательно. Позволь мне сказать, что на основании этой книги, называемой Библией, существует воистину бессмертный и по-настоящему светлый мир, где вечно царят покой и счастье. Искренней молитвой и покаянием, истинной верой во Христа, чистой и святой жизнью можно достичь этого мира бессмертной красоты и совершенства. Хоть ты и жила, матушка, праведной христианской жизнью, но более глубоким чувством и чистотой веры ты сильнее вдохновишься величием истины и станешь ближе к Спасителю мира. Эта Библия, простая вера и молитва будут тебе опорой и утешением во всех бедах, и утешат на ложе смерти надеждой на счастливое бессмертие.»2
Этот поток сознания адресован матери и написан он – секундочку! – циничным убийцей, не раскаявшимся в содеянном преступлении. Особый подтекст этому письму придаёт то обстоятельство, что написано оно человеком, принявшим решение покончить жизнь самоубийством, что с точки зрения христианской Веры является тягчайшим грехом. Итак, задумайтесь над бэкграундом этого послания – человек, уже совершивший смертный грех [убийство] и намеревающийся совершить новый смертный грех [самоубийство], пишет нравоучительное письмо матери, в котором что-то там толкует про Библию, Христа и «мир бессмертной красоты». И ведь в его голове никакого когнитивного диссонанса не возникало… Поразительно!
Отправив письмо для опубликования в редакцию «Rochester papers» – ну а как ещё можно посылать письма матери?! – Марион Айра принял яд. Он сильно отравился, крепко мучился, но рвотный порошок и целительные клизмы не позволили ему умереть раньше времени. Ну, свезло так свезло, не поспоришь, не зря ведь народная мудрость гласит: Бог принимает не готового, а поспелого… Вечером того же самого 12 октября приняла яд и та самая женщина, что раздобыла для Айры Стаута отраву. Дамочка написала прощальную записку, в которой объяснила случившееся, и… подобно Мариону не умерла. По-видимому, она что-то напутала с дозировкой, а возможно, что-то напутал аптекарь, заподозривший, что конская доза стрихнина приобретается вовсе не для потравы крыс.
Как бы там ни было, двойного суицида не случилось. Трагедия обратилась позорным фарсом и простынями, испачканными фекалиями, уж простите автора за натурализм [в данном случае он вполне уместен]. Коронерское жюри рассматривало вопрос о выдвижении обвинения в адрес женщины, но в конечном итоге от этого решено было отказаться, поскольку поведение малоумной дамы было объяснено её любовью к смертнику и чрезмерной экзальтацией. Чтобы не позорить женщину, её имя и фамилия были скрыты от общественности. А вот прощальное письмо Мариона Айры Стаута матери было опубликовано в газете