своего внука. Он подумал, что юноше, должно быть, приснился дурной сон. Он пошёл посмотреть на него, и окликнул его по имени. Внук тут же проснулся. После того, как он его успокоил, Цун-тин вернулся в свою комнату, чтобы спать дальше. (夜間懵呼聲，以為魘也，起視喚之，孫即醒悟.棕亭還臥己房). Но вскоре, после этого, юноше приснился другой кошмар. Цун-тин снова пошёл в его комнату, найдя внука проснувшимся и сидящим на кровати. Он повернулся, чтобы посмотреть на своего деда, и, подняв руки вверх к потолку, воскликнул как бы самому себе: «Пожалуйста, согни один палец»! (請屈一指)! После того, как он сам согнул один палец, обращаясь в деду, он продолжал говорить: «Пожалуйста, согни пять пальцев»! (請屈五指)! Затем он согнул пять пальцев. С этого момента он скрещивал руки или выгибал ладони во множестве поз. Потом он начал умолять деда вернуть его домой, чтобы повидаться с матерью. И тот решил отправить его домой в паланкине. (棕亭嗬之，泣求還家見母，乃呼轎送歸).
Но тут больной вдруг, взяв с собой свою одежду и сапоги, надел их и пригласил бабушку и дедушку присесть, сказав им: «Я должен подняться на гору к Бессмертным». (兒即登仙去矣). Семья была в замешательстве и не знала, что делать. В полдень, когда он немного успокоился, то наклонился к уху дедушки и прошептал: «Ничего, не беспокойся, лисёнок всё ещё преследует меня». После этих слов он опять впал в помешательство, как и раньше. Он говорил как бы про себя: «В прошлой жизни я был связан с госпожой Ву. Мы были любовниками». Или ещё: «Её сестра, госпожа У-сань, тоже здесь. Обе сестры собираются вместе выйти за меня замуж». Говоря это, он выказывал непристойные замечания, которые было неприятно всем слушать. Поставив перед собой Цун-тина, он, вдохнув, выдохнул холодный, как лед, воздух из носа, исходящий из внутренней его чакры. При этом заставил всех молчать.
Дед вскоре получил талисман от Цзяна Чуньнуна и Чжун Ханя из Чжэньцзяне и уже собирался повесить его в комнате внука, когда тот схватил его. И талисман вылетел из окна на камни и разбился вдребезги. У деда не было другого выбора, кроме как молиться в храме Городского Бога и в храме Гуань-ди. Через несколько дней внук воскликнул в приступе безумия: «Великий император прибывает! Встречайте его экипаж»!
Все в доме были в ужасе и, чтоб не раздражать внука, вся семья встала на колени. Больной внук же, назвав Цун-тина по имени, отругал его, говоря такие слова: «Цзинь Чжао-ян, ты ученый, но ты при встрече с богом снял шляпу и обнажил макушку, а это – неслыханная дерзость. К тому же, ты даже не надел официальную одежду, чтобы приветствовать меня». (金兆燕，汝身為進士，而脫帽露頂，不穿公服迎我，有是理乎). Цун-тин склонил голову и попросил у него прощения. Через некоторое время внук снова позвал его, говоря: «Принимайте, принимайте же гостя, мудрец Конфуций прибыл»! (接駕，接駕，孔聖人至矣)! Цун-тин снова поклонился и поприветствовал его. Внук же заговорил сразу за двух святых, меняя свой голос, как будто те говорили между собой и о чём-то спорили, неразличимо бормоча. При этом, устами больного они говорили на разных диалектах, как будто