в потолке можно было попасть на плоскую крышу, откуда вид был еще более захватывающим.
На веранде в холодное время года собирали за длинными столами гостей по семейным праздникам. Здесь всегда было много естественного света, поэтому Айбала и ее сестры, когда учились в школе, делали домашние задания за одним из столов у окна.
На веревках, растянутых под потолком, сушили белье, которое приносили в плетеных корзинах из прачечной, примыкавшей к кухне. Айбала и Меседу стирали по очереди. Стирка постельного белья считалась самой тяжелой домашней работой. Сначала надо было натаскать воды из родника, вскипятить полный бак, замочить белье в большом корыте, отстирать один раз, снова замочить, отстирать второй раз, прополоскать в холодной воде, отжать и развесить сушиться, а потом снять с веревок и выгладить чугунным утюгом, нагретым на плите.
Меседу сердито посмотрела на Айбалу через плечо и отвернулась. Сняла последнюю простыню, аккуратно свернула ее и положила в бельевую корзину.
– Если ты пришла помочь, я уже управилась, – сухо сказала она.
– Отец тебя зовет.
Спина Меседу напряглась.
– Мама ему сказала?
– Нет. Я.
– Ты? – Меседу развернулась и удивленно взглянула на Айбалу. – Зачем?
– Отец в любом случае бы узнал. Какая разница, кто скажет?
– Большая! Мама нашла бы правильные слова и смогла бы его убедить. Зачем ты вмешалась?
– Затем, что я твоя старшая сестра. И если ты не слушаешь меня, то отца обязана послушать.
Когда Айбала вслед за Меседу спустилась в кухню, родителей там уже не было. Их голоса раздавались из гостевой комнаты. На столе стояла миска с остывшим хинкалом, к которому отец так и не притронулся. Меседу прошла мимо Айбалы словно чужая. Помедлила, вошла в гостевую комнату и плотно закрыла за собой дверь.
Айбала не пошла за ней. Она привыкла поддерживать сестру, но сейчас не могла. Их разделило непонимание – впервые с того дня, как пятилетняя Айбала, встав на цыпочки, заглянула в люльку, где лежала новорожденная Меседу. И сейчас Айбала задала себе вопрос, не было ли ее сегодняшнее поведение, которое Меседу наверняка сочла предательством, проявлением невольной зависти: младшую сестру вопреки традиции выдают вперед старшей, а к ней, Айбале, так никто и не посватался. Не важно, что жених Меседу Айбале совсем не нравился – ее мог возмутить сам факт подобной несправедливости. Она всегда была честна с собой, даже если порой это давалось нелегко, и сейчас так же честно ответила: нет, она не завидует сестре. Она хочет уберечь ее от опрометчивого шага.
Айбала надеялась, что вместо нее это сделает отец. Он всегда принимал правильные решения. Мама никогда ему не перечила, зная, что это бесполезно; она могла лишь попробовать его переубедить, но умела вовремя отступить, зная крутой нрав мужа. Хотя за все годы брака Джавад ни разу не поднял на Шуше руку, она предпочитала не испытывать судьбу и сразу шла на попятный, едва брови Джавада сходились на переносице.
Меседу не выходила из гостевой комнаты очень долго. Айбала успела