второго вагона. Со стороны вокзала показались двое обходчиков подвижного состава.
– А, Петрович! – окликнул проводника первого вагона один из них. – Как жив-здоров?
– Привет-привет, Станислав Сидорович, – откликнулся проводник, – помаленьку. А вы тут как? Ходят слухи, у вас тут какие-то нелады…
– Какие это такие нелады?
– Ну, вроде как обстановка какая-то неспокойная.
– А откуда слыхать?
– Из прессы, – многозначительно произнес проводник.
– А-а. Ну, если из прессы.
– Что пишут-то? – спросил второй, молодой обходчик, видимо, стажер, приставленный к Станиславу Сидоровичу набираться опыта.
– Всякое. – Петрович пыхнул сигаретой и на молчаливую просьбу обходчиков предложил им тоже закурить.
Станислав Сидорович посмотрел на марку сигареты, пробормотал что-то вроде: «совсем слабенькие», но не побрезговал и затянулся.
Постояли. Второй проводник глянул на часы.
– Скоро отправляемся, пошли, Петрович.
– Пошли, – с готовностью согласился проводник первого вагона, – ну, бывайте, мужики.
– И вам не хворать, – ответил старый обходчик.
– Рассказывайте, – велел Иванов Иван Иванович Фрумкину, – итак, начнем по порядку, с чем пожаловали?
Стремление быстрей оказаться в комнате отдела доставки куда-то сразу улетучилось, и появилось нехорошее ощущение допроса… Фрумкин уже начал жалеть не только о том, что он поддался на уговоры Подольского вскрыть письмо, но и о том, что прибежал сюда. Зачем? Да еще умудрился притащить с собой Виктора, да и еще обогнал его на секунду. Фрумкин переминался с ноги на ногу, не решаясь выбрать, с чего же все-таки начать.
– Смелей, смелей, Лев! – подбадривал его Иванов. – Итак, вы вскрыли письмо…
– Откуда вы это знаете?! – выпалил удивленный Фрумкин.
– В противном случае вас бы здесь не было. Да и, по совести сказать, вы его бы сейчас не держали вскрытым в руках. – Приторная улыбка не покидала Иванова, становясь все саркастичней. Он стал напоминать кота, играющего с полумертвой мышкой.
Фрумкин только сейчас обнаружил, что держит в руке открытый конверт.
– Мы… Ну… Ну…
– Может быть, вы попробуете объяснить, гражданин Подольский? – осведомился Иванов, приблизившись к парочке.
Подольский, бледный как полотно, тоже не мог вымолвить ни слова.
– Чего же вы, господа, молчите?
– Товарищи… – рефлекторно сорвалось с губ Фрумкина.
– Тем более. Что же вы, товарищ Фрумкин, молчите? Сделали дело, будьте так любезны, объяснитесь теперь. Зачем, почему, по какому праву?
– Мы… мы… – снова начал мямлить почтальон.
– Смелей, смелей! – подстегивал Иванов, – выкладывайте. Теперь уж поздно что-либо менять.
– Мы встретились, и Виктор предложил мне помощь. Вы ведь не сказали, куда мне отнести письмо.
– Ошибаетесь. Я вам четко велел