ть у меня другой?
– Думаю, да. Ты смотрел?
Естественно, он этого не делал. Мистер Ридсдейл неуверенно потянулся к шкафу, но отступил, пропуская Джудит к гардеробу и наблюдая за ее грациозными движениями, пока она перебирала его воротнички и носовые платки. На ней было парадное платье из плотного крепа, тускло-серо-зеленое, что выгодно оттеняло каштановые волосы. Платье с высоким воротником и длинными рукавами, достаточно строгое, чтобы жена директора колледжа могла появиться в нем на приеме для родителей учеников, но отлично сшитое и подчеркивающее ее все еще юную фигуру.
– Джилл слегка поправилась после своего интересного положения. Ей это к лицу, тебе не кажется?
Джудит повернулась, держа в руке новый черный галстук, надела ему на шею и стала завязывать.
– Это следует понимать как намек на мою костлявость, как ты ее обычно называешь?
– Нет. Мне ты нравишься такой, как есть, только не надо больше худеть. Я лишь хотел сказать, что Джилл теперь похожа на аллегорию здоровья – а ведь ее младшему только полгода, если я правильно помню?
– Семь месяцев. И я не очень понимаю, с чем тут поздравлять, если она хорошо выглядит через семь месяцев после события. Было бы тревожно, если бы такого не случилось. Впрочем, Джилл всегда отличалась крепким здоровьем. В детстве она не перенесла и половины тех болезней, что пришлись на мою долю. Кроме того, она совершенно счастлива, обожает Дэвида и троих прекрасных детей. Когда ты так счастлива, как Джилл, тебе только и остается, что хорошо выглядеть.
Джудит отступила, чтобы полюбоваться своей работой, но муж удержал ее, положив руки на плечи.
– А сестра Джилл так же счастлива?
Она накрыла его руки своими.
– Конечно. У меня тоже очаровательный муж и очаровательные девочки, и, по словам Джилл, в пределах школьной ограды я – Персона с большой буквы. Быть Персоной мне нравится – почему бы и нет? Я не смеюсь над всем на свете, в том числе и над собой, как это свойственно Джилл.
– Не уверен, что она не переняла это у Дэвида.
– Нет, она всегда была такая. Он ее только поощряет.
Джудит Ридсдейл вернулась в свою комнату и встала перед зеркалом, надевая пару скромных сережек. И подумала, что сказала Чарльзу правду. Ей действительно приятно быть женой директора, и на это «приятно» она имеет право. Она полностью осознает свой тихий талант развлекать людей, свою приятную внешность и радуется той симпатии и уважению, которые неизменно вызывает у других. Джудит не самодовольна и не самовлюбленна. Напротив, она смиренно благодарна, что Чарльз ее отличил и дал столь подходящее ей положение. И если порой она с некоторой тоской осознает, что они никогда не достигали заоблачных вершин эмоциональных переживаний, то при этом трезво понимает: для ее ученого мужа и такой женщины, как она, больше подходят пологие склоны и ухоженные газоны.
Надев серьги, Джудит положила в сумочку чистый платок и вернулась в гардеробную. Бедный Чарльз! Ему предстоит напряженный уик-энд. Каникулы в середине семестра – трудное время для директора, и в летнем семестре оно труднее, чем в зимнем. А сейчас эта трудность усугублена вынужденным изменением программы. Мистер Торп – учитель, всегда умеющий выбрать классическое произведение для постановки силами школьников, – во время пасхальных каникул попал в руки хирурга из-за своего аппендикса и до конца летних каникул из них не вырвется. Следовательно, в самый последний момент пришлось искать нового учителя. А в последнюю неделю пасхальных каникул подходящие молодые люди не попадаются на каждом шагу. Либо они еще студенты и имеют на лето планы, либо уже успели озаботиться своим будущим. В конце концов удалось найти временного учителя через агентство. Это был человек среднего возраста, мрачный и знающий. Семь лет он трудился временным учителем в частных школах по всей стране. Мистер Ридсдейл убедился, что с ним легко работать и очень трудно разговаривать, а Джудит почему-то почувствовала к нему жалость и в результате стала избегать. Если бы не празднование конца семестра, его недостатки были бы ему прощены. Но он, к общему негодованию, хотя и был нанят преподавать английский и историю, наотрез отказался продолжать постановку «Юлия Цезаря», начатую в весеннем семестре мистером Торпом. Поскольку другие учителя не соответствовали этой задаче, а родителей учеников в первый вечер каникул следовало развлечь любой ценой, школьную постановку пришлось отставить и пригласить труппу профессионалов, работающих исключительно по школам и колледжам, со спектаклем «Двенадцатая ночь».
Все это служило для Чарльза источником постоянных тревог и огорчений. Мистер Торп, которому ассистировали несколько других преподавателей и школьный воспитатель, приучил его не волноваться за пятничный вечер. А теперь в колледж вторглась посторонняя труппа, сцену перевернули вверх дном, гардеробные и школьный музей превратились в гримуборные – и все время возникают какие-то мелкие проблемы, с которыми обращаются к Чарльзу.
– Дорогая, ты готова?
– Вполне, Чарльз. Думаю, мне надо сойти вниз и принять огонь на себя. Джилл и Дэвид приедут минута в минуту, а еще Хью и Маргарет