той семейной жизни, о которой привык мечтать государь. Но разве за это имеет кто-либо право винить его?
Глава V
В 1909 году моя мама впервые удостоилась быть представленной государыне… и первое впечатление о ней у мамы сложилось отрицательное. Я прекрасно помню, как мать, расстроенная, вернулась из дворца, рассказывая, что императрица приняла ее очень холодно, сказав ей всего лишь несколько слов. По первому впечатлению моей матери, государыня была горда и неприступна.
Но вскоре это первое впечатление рассеялось. После следующих приемов во дворце мать моя совершенно, раз и навсегда изменила свое мнение о государыне, которую она стала прямо-таки боготворить. Оказалось, что государыня очень застенчива по натуре, в особенности с неизвестными ей лицами, чему способствовала ее боязнь за свое неполное знание русского языка. Государыне всегда казалось, что она недостаточно хорошо говорит по-русски, что ее страшно нервировало и смущало. Это была с ее стороны ошибка.
Я должен засвидетельствовать, как человек, много раз говоривший с государыней, и даже подолгу, что государыня для иностранки прекрасно говорила по-русски, очень бегло, не задумываясь над словами, только иногда неправильно составляла фразы, и с небольшим акцентом, и не немецким, а английским. При втором или третьем приеме моя мать поняла причину казавшейся холодности государыни, взяла инициативу разговора на себя, к большому облегчению государыни, которая беседовала впоследствии с моей матерью вполне непринужденно.
В своем обращении с окружающими государыня, так же как и государь, была необычайно проста. Эта чарующая простота и чисто русское радушие на приемах располагали к ним всех, кто удостаивался приглашений. Государыня бесконечно ценила всех лиц, которые шли к ней с открытой душой, понимали ее переживания и сочувствовали ее горестям.
Но таких людей было мало. В припадке какого-то умственного маразма большинство считало своим долгом клеветать на эту святую женщину, не давая себе труда понять ее и обвиняя ее в ледяной холодности и заносчивой гордыне. Ошибочно думать, что их величества относились враждебно или отрицательно ко всем тем, кто позволял себе неодобрительно отзываться о Распутине.
Примером такого непримиримого противника Распутина являлся мой отчим, генерал Думбадзе, приказавший в 24 часа выслать из Ялты приехавшего туда Распутина. Несмотря на вмешательство дворцового коменданта, Распутин был посажен в автомобиль и ровно через 24 часа покинул пределы не только Ялты, но и ее уезда. Если Распутин и бывал впоследствии изредка в Ялте по несколько дней, то только благодаря своему поклоннику, исправнику Гвоздевичу, обставлявшему его приезд строжайшей тайной от моего отчима. Их величества об этом знали, и государь даже осведомился об этом у него самого и получил ответ, что Думбадзе не считает возможным допустить Распутина в Ялту по своим личным соображениям охраны, а также и просто потому, что он его не любит. Несмотря на это, их величества продолжали любить моего отчима,