как дыбом встает шерсть.
А дальше потянулись томительные часы. Мы, сами не зная зачем, сидели в этом незнакомом месте, щурились на солнечный свет, жались друг к дружке, чтобы не было так холодно и с любопытством смотрели на проходивших мимо и иногда останавливавшихся поглазеть на нас людей. Их было много – и все удивительные, не похожие друг на друга. Я никогда еще не видела такого яркого солнца, никогда не чувствовала одновременно так много запахов. Это и волновало меня, и тревожило, и поражало. Мир оказался именно таким, каким я его представляла – огромным, странным, неизведанным. Жаль было только, что я никак не могла выбраться из клетки и отправиться его исследовать. Оставалось лишь вертеть головой по сторонам, стараясь рассмотреть как можно больше.
Так продолжалось долго, пока в какой-то момент обиженный мною братец не решил, что пришла пора показать мне, кто тут главный. Звонко пискнув – бедняга, он-то, наверное, думал, что изобразил свирепый рык – он набросился на меня и клацнул зубами где-то в районе загривка. Ну я, конечно, не спасовала, сама тут же завалила этого увальня, посмевшего учить меня тут уму разуму, придавила его лапами к полу клетки и принялась в воспитательных целях грызть за ухо. А чтоб знал, дуралей, кто тут главный, и не пытался больше со мной тягаться.
И вот в тот самый момент, когда Черныш – так я про себя прозвала брата за то, что уши у него были очень уж черные – когда Черныш уже тонко заскулил, прося пощады, что-то вдруг подхватило меня под брюшко и рвануло вверх. Я была возмущена – меня оторвали от дела в самый ответственный момент. Да еще и Черныш теперь ехидно скалился на меня из клетки. «Я с тобой еще не закончила», – тявкнула ему я, чтобы не слишком-то зарывался. А сама закрутила головой, пытаясь понять, что происходит.
Те самые, пахнущие табаком и гадостью руки передали меня кому-то другому. Я сначала не поняла, кто это, задрала голову, пытаясь разглядеть, кто меня держит, и вот тогда увидела Ее. Она показалась мне совсем не красивой. На морде у нее не было шерсти, а та, что росла сзади, была какая-то слишком длинная и светлая. И ушей из-под нее не было видно. Пасть у нее зачем-то обведена была красным, а лапы, державшие меня, явно были слабыми и слишком нежными. Такими не подерешься. Когти вот только ничего так – длинные. Нет, она была совсем не похожа на мою маму, милую маму с густой шерстью, сильными лапами и острыми зубами в большой пасти. Но почему-то, оказавшись рядом с ней, я вдруг снова почувствовала то же ощущение надежности и безопасности. И тут же инстинктивно прижалась к ней, хотя и сморщила нос от непривычного запаха каких-то сладких цветов.
Это было новое, удивительное чувство. Впервые какой-то человек прикасался ко мне так нежно и бережно, впервые разглядывал так внимательно и по-доброму. Я одновременно и заволновалась, не зная, чего тут можно ожидать, но и отчего-то сразу прониклась к Ней доверием.