я все же заметил, что кто-то идет по следу. Те люди отлично видели меня. Они держались довольно близко, но не пытались напасть.
Вернувшись домой, я, почтив память отца, сжег наш дом. Огонь очищает…. Пламя тогда пылало до небес. Люди пытались его тушить, но завидев меня, опускали руки. Я стоял рядом и смотрел до тех пор, пока последний всполох пламени не погас под дождем. А потом я отстроил дом заново, на том месте, где он стоит сейчас.
Прошел год, и жизнь вроде начала налаживаться. Но как-то утром пришел небольшой отряд с той стороны реки. Проехав через деревню, они направились ко мне. И я вышел на встречу, босой и без оружия. Как мой отец до этого. Во главе отряда стоял тот самый старик. Он слез с коня и поклонился до земли. Попросив прощения за своих недостойных сынов, он спросил, ни я ли предал их тела земле. Тогда я показал ему то, что покажу сейчас тебе…
Кузнец развязал узел и размотал бинт на раненой руке. Подвинувшись к свету, он согнул ее в локте.
– Вот, – тихо сказал он. – Смотри…
Сольвейг подалась вперед и пригляделась… множество зарубцевавшихся шрамов тянулись по его предплечью ровной чередой. Начинаясь от локтя, они пролегли через всю руку до самого запястья. Их было много, около двадцати, но он не дал сосчитать…
– Что это? – спросила она, уже зная наверняка.
– Это моя ноша. Здесь все, кого я убил за свою короткую жизнь. И память хранит лица каждого из них. Они не были безобидны. Не были слабы. Не были трусливы. Они умирали с оружием в руках и твердо стоя на ногах.
Скомкав бинт Арон кинул его в огонь, дождался пока он прогорит и продолжил рассказ.
– Мы почтили память мертвых, осыпав головы пеплом и заключили мир, в знак которого он предложил мне свою дочь. Ту самую, которой я оставил шрам…
– И ты согласился?
– Я не мог отказаться. Старик пообещал убить ее на месте. Принести в жертву, так сказать. В общем, она стала залогом шаткого мира… Взамен я отдал серп, выкованный отцом. Как назидание, в память об этом дне. И они ушли…
– Что с ней стало? Она жила здесь?
– Да, но не долго. Я не обижал ее и не держал силой. Она просто ходила как тень… а через месяц повесилась.
– Умерла?
– Нет, я вернулся в тот день рано, и вытащил ее из петли.
– Ты… был с ней? Ну я имею в виду как с женщиной, – уточнила крылатая бестия.
– Ну, она пару раз пыталась. Даже залезла однажды в мою постель. С ее стороны это был настоящий подвиг!
– И как?
– Боюсь я не порадую тебя подробностями, – Кузнец грустно усмехнулся. – Нет… тогда я не познал плоти. Сложно приласкать женщину, которая скрипит зубами от боли.
Кузнец замолчал.
– Что же стало потом?
– А потом, она стала жить там, в поселке. Люди, хоть и с опаской, но приняли ее в свой круг. Теперь все нормально.
– Почему ты не оставил себе женщину? – удивилась Сольвейг.
– Думаешь, легко жить с тем, кто убил родных братьев? Пытаться его ублажать сквозь слезы? И потом,