удовлетворением заключил Призрак Медведя.
Глава 4.
Суббота, 25 октября. Вечер
Московская область, Щелково
Аэродром «Чкаловский» выглядел, как воздушная гавань провинциального городка, но парочка «семьдесят шестых» на стоянке правили впечатление. Главная авиабаза ВВС!
А то, что вокруг березки желтеют, так это даже к лучшему – осенний колорит чужие взгляды отводит.
Я медленно обошел УИП-50С, возлежавшую на танковом шасси. Больше всего «Установка инверсионная пустотного исполнения» походила на фотоаппарат с несуразно большим объективом. «Оптика» – это тазер, что-то вроде тахионного лазера, а «фотокамера» – ядерная энергетическая установка, помощней БЭС-5 «Бук».
Число «50» на шильдике меня просто умиляет – наивная детская хитрость, должная обмануть коварных шпионов. Цифры обозначают дальнодействие инвертора. Он у нас и за десять кэмэ достанет, в момент обратит танковый взвод или ракетный катер – аннигиляция так и брызнет! Радиации куда меньше, чем при взрыве тактического спецзаряда, зато поражение – с гарантией.
А на табличке – скромненькие полста метров… Не раскрыть тебе нашей тайны, гражданин Гадюкин!
– Миша!
Я рефлекторно заулыбался, услыхав родной голос.
– Что, опять задерживают?
– Не-ет! – воскликнула Рита, смешно семеня. – Объявили погрузку! Сначала в Энгельс летим, там во-он тот двигун выгрузим, для «Ту-22», а потом – на Байконур!
В удобном комбинезоне, поддерживавшем весьма округлившийся живот, мой «пузатик» быстренько ковылял, приучая будущую дочку к физкультуре и спорту.
– В Энгельс, так в Энгельс, – согласился я, обнимая Риту, и спросил, деланно озаботившись: – А можно говорить: «беременная девушка»?
– Нельзя! – важно сказала половинка. – Я – беременная женщина!
– Тетей Ритой ты станешь лет через сорок, да и то не уверен, – в моем голосе прорезалась наставительность. – А пока ты просто залетевшая девчонка. Понятно?
– Ага… – прижалась девчонка.
Солнце село, начали сгущаться тени. Заблистали синие лучи прожекторов, нагоняя темноты, и тут же по бетонному полю раскатился свистящий рокочущий гул турбин. Не выделяясь в сумерках фюзеляжем, окрашенным в армейский серый цвет, выруливал «Ил-76». Десятью минутами раньше в его гулкое нутро гуськом поднялись бойкие, зубастые десантники – им брать Августов.
Вспомнив Ремарка, я усмехнулся. Да нет, Эрих-Мария, на Западном фронте – перемены! И какие! Скажи мне о них год назад – не поверил бы, однако нынешняя реальность именно такова.
На днях немцы-осси освободили Бреслау, бывший Вроцлав, и закрепляются по Одеру, а наш, Восточный фронт, протянулся от Сувалок до Белостока. И обе извилистые красные линии на военных картах медленно, но верно сближаются – идет Четвертый раздел.
«За что боролись, на то и напоролись», – злорадно думал я, гладя теплые Ритины плечи и провожая взглядом смутный силуэт «Ильюшина», ритмично накалявшего малиновый маячок.
Грабский с Милевским провозгласили