благодарны вам за радушный прием, но, как говорят по-русски, пора и честь знать. Думаю, все уже подустали, надо отдохнуть, поезд завтра ранний. Будем собираться в путь-дорогу домой».
«Да мы не устали…» – выкрикнул кто-то из зала.
«А кто не устал, сейчас отправится в цирк на ночное дежурство», – отрезал начальник, дав понять, что это не обсуждается.
«Поблагодарим же наших гостеприимных друзей за этот чудесный вечер. До новых встреч!»
Он начал аплодировать сам себе, и зал подхватил его аплодисменты, но звучали они уже в ином ключе, как на закрытии партийного собрания.
Мои воспоминания неожиданно прервал голос:
«Самолет входит в зону турбулентности. Просьба застегнуть пристяжные ремни, привести кресла в вертикальное положение и оставаться на своих местах».
Я автоматически выполняю команду и начинаю ощущать неприятные вибрации. Поразительно, что в моей голове за несколько минут пролетели все эти картины прокрученной кинолентой. Ловлю себя на том, что начинаю мыслить приемами киноведения. Вибрации стали усиливаться, за ними последовали довольно ощутимые толчки. Я закрываю глаза, и мой внутренний взор вновь устремляется на экран. Настойчивый громкий стук в дверь разбудил Веру, которая резко подскочила с кровати, не понимая, что происходит. Автоматически она бросилась к дверному замку и повернула его. Увидя на пороге мужчину, в испуге отпрянула назад, соображая, что на ней ночная рубашка.
Человек с багровым лицом бесцеремонно ворвался в ее комнату, размахивая газетой. «Крепко спишь, звезда! На-ка вот, полюбуйся…»
С размаху бросая газету прямо на смятую постель, он по-хозяйски устроился на единственном стуле.
«Вы что себе позволяете? Мне надо одеться. Выйдите вон, немедленно…»
«Ишь как заговорила. Ты мне брось эти свои буржуйские замашки».
И, тыча пальцем в газету, он перешел почти на крик:
«Посмотри на фотографии во всех утренних газетах. Звезда советского цирка танцует босиком на столе, хорошо, не голая, в валенках. В общем, так, из номера не выходить до отъезда на вокзал. И не вздумай…»
Его увесистый кулак сотряс воздух прямо перед ее лицом. Дверь с грохотом захлопнулась. Это был мощный толчок в зоне турбулентности, после чего стало опять покачивать, слегка подбрасывать, постепенно уменьшая количество толчков. Я пребывал в этих ощущениях, находясь с закрытыми глазами, и каким-то внутренним зрением видел перед собой экран, на котором отчетливо происходили следующие события.
Она стояла совсем одна со своим маленьким чемоданчиком, поверх которого лежала полупустая дорожная сумка и большой красивый букет, аккуратно завернутый упаковочной бумагой. Ее бледное лицо со следами недавних слез казалось абсолютно спокойным. Люди, которые еще вчера восторженно аплодировали ей и кричали «Браво!», сторонились ее.
Группа артистов собралась на перроне в ожидании поезда и разбилась на небольшие группы, видимо, по интересам. Они что-то обсуждали, периодически