сами собой распахнулись, и явился бодхисаттва. Подняв кверху цветок лотоса, он молвил: «Хвалю вас, рыбы», – и, трижды кивнув, скрылся в ковчеге. Вслед за ним исчезли в волнах и все обитатели морского царства.
В этот миг зазвонили утренние колокола, и Бандзан проснулся. От радости, что он сподобился дивного видения, из глаз его хлынули слезы.
Как тут было не посмеяться над теми, кто накануне разыгрывал из себя великих праведников?!
Опрокинутое надгробье
Решив передохнуть, Бандзан остановился в окрестностях одной из деревень Осуми[89] и в ожидании вечерней прохлады расположился возле журчащего ручья. Глядя на него, трудно было поверить, что наступило лето. Из ближней рощи, такой густой и дремучей, что ее можно было принять за лес Тадасу в столице, доносился голос кукушки, обычный для этого времени года. Нет-нет да принимался накрапывать дождь, и, хотя страннику не пристало сетовать на непогоду, настроение у Бандзана испортилось. Добравшись до деревни, он постучался в первый попавшийся дом и попросил пустить его на ночлег, но уснуть ему удалось не скоро.
Дело было накануне праздника пятого дня пятой луны[90], и люди в этой захолустной деревушке готовились к нему с не меньшим воодушевлением, чем столичные жители. Деревенские молодцы, причесанные на старинный лад, зажигали факелы. Облаченные в катагину[91] старики молились перед домашними божницами и с таким упованием взывали к Будде Амиде[92], что было любо-дорого смотреть. Женщины заворачивали в дубовые листья лепешки из темного риса, – видно, это лакомство заменяет здешним жителям то, что в столице зовется «тимаки»[93]. Здесь Бандзану довелось впервые попробовать местный чай, который заваривают особым способом, укладывая чайный лист в прилаженные к котелку маленькие корзиночки, и подают в тяжелых чашках из Исэ. Воистину, широко разлилось милосердие государя, и нигде в нашей стране нет прибежища демонам. «Вот уж будет о чем рассказать, когда я вернусь домой», – подумал Бандзан.
Намереваясь на следующий день спозаранку снова отправиться в путь, Бандзан разложил сандалии свои и обмотки возле очага и, дожидаясь, пока они просохнут, принялся беседовать с хозяином. Вдруг откуда-то по соседству донесся пронзительный крик. «Похоже, кричит совсем юная девушка. Что с ней?» – спросил Бандзан, и хозяин рассказал ему такую историю.
Девушка эта до недавних пор находилась в услужении у матери одного знатного господина в здешней провинции. Имя ему, кажется, было Вада Таросити. На службу она поступила лет одиннадцати, не то двенадцати и пробыла в его доме года четыре. За это время госпожа очень к ней привязалась, но тут, на беду, у девушки помутился рассудок, и хозяева были вынуждены отослать ее обратно к родителям. Глядя на свою единственную дочь, которая при жизни мается, точно в аду, родители не переставали сокрушаться и обращались за помощью к целителям и заклинателям, однако все их усилия вернуть девушке разум оставались тщетны. И тут они прослышали, что в семнадцати верстах от этой деревни живет