указывает ей на маленькую допросную, где она падает на стул и вытягивает ноги под пластмассовым столом. Мини-юбка задирается, но Лэндсман сейчас не в том настроении, чтобы оценить, что под юбкой у нее ничего нет. Уходя, он сначала оставляет дверь приоткрытой и кричит Пеллегрини через всю инструктажную.
– НА НЕЙТРОН ЭТУ СУКУ, – и только потом закрывает звуконепроницаемую дверь в малую допросную, оставляя девушку гадать, что за технологические пытки ее теперь ждут. Нейтронно-активационный анализ – всего лишь безболезненный мазок с рук для определения наличия бария и антимония – продуктов выстрела, но Лэндсман хочет, чтобы она мариновалась в этой коробчонке и думала, будто ее будут облучать, пока она не засветится от радиации. Напоследок сержант для пущей важности бьет ладонью по металлической двери, но, когда входит в главный офис, гнева уже и след простыл. Театральная постановка со смаком и правдоподобием – снова-таки винтажный Лэндсман, – для лживой суки в желтой мини-юбке.
Пеллегрини выходит из комнаты отдыха и закрывает за собой дверь.
– Что говорит твоя?
– Ничего не видела, – отвечает Пеллегрини. – Но сказала, что твоя в курсе.
– Да я, блин, знаю, что в курсе.
– И что будешь делать?
– Пока возьму показания у твоей, – говорит Лэндсман, стрельнув сигарету у детектива. – А эта пусть посидит, потом вернусь ей мозги трахать.
Пеллегрини уходит обратно в комнату отдыха, а Лэндсман падает на стул за столом. Из уголка рта тянется сигаретный дым.
– Ну на хер, – произносит Джей Лэндсман в пустоту. – Ебал я два открытых дела в одну ночь.
И безыскусный ночной балет возобновляется – свидетельницы сменяют друг друга под выцветшим светом фосфоресцентных ламп, каждая – в сопровождении усталого бесстрастного детектива, прижимающего к груди черный кофе и стопку пустых форм для записи следующего раунда полуправд. Страницы скрепляются и подписываются, одноразовые стаканчики наполняются вновь, сигареты переходят из рук в руки, пока детективы не собираются в инструктажной вновь, чтобы сравнить показания и решить, кто врет, кто врет еще больше и кто совсем заврался. Еще через час вернется после посещения места преступления и больницы Фальтайх и принесет достаточно подробностей, чтобы поручиться за единственную честную свидетельницу, привезенную той ночью в центр: за девушку, которая шла через парковку и узнала одного из двух стрелков, когда тот вошел в квартиру. Она знает, чем чревато проболтаться об убийстве из-за наркотиков, и уже вскоре пожалеет, что столько наговорила Фальтайху на месте преступления. Немедленно отправленная в центр, она находится отдельно от остальных лиц из квартиры и попадает на допрос к Лэндсману и Фальтайху только после того, как детектив возвращается с Гейтхаус-драйв. Стоит им сказать о показаниях перед большим жюри, как она резко мотает головой:
– Не могу, – говорит и заливается слезами.
– Тут без вариантов.
– Мои дети…
– Мы проследим, чтобы с ними ничего не случилось.
Лэндсман