Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России
навязанного извне243. И действительно, колониальные державы имели тенденцию создавать свои собственные суды для рассмотрения споров, затрагивающих их интересы («суды колонизаторов»), в то время как споры, связанные с семейными, религиозными или культурными вопросами, рассматривались в рамках местных правовых институтов («суды колонизированных»)244. Наиболее быстро и глубоко колонизаторы брали контроль над местным уголовным правом не в последнюю очередь, потому что рассматривали отмену существующих форм наказания как часть своей цивилизаторской миссии. Следом, как правило, «модернизировалось» местное коммерческое и контрактное право, в то время как семейное и наследственное право были объектом поздних и непоследовательных изменений245. Зачастую принципы семейного права, основанные на религиозных ценностях, собирались и систематизировались при помощи местных посредников и затем фиксировались в соответствии с предпочтениями европейских колонистов246.
Выделяя триаду исламского (адат), обычного и государственного права, исследования, посвященные изучению мусульманского опыта, значительно расширили рамки анализа правового плюрализма в колониальном контексте247. Однако такая классификация проблематична. Во-первых, как и идея двойственности правового поля у колонизаторов и колонизированных, такое разделение на три правовые сферы не соответствует юридической практике. Участники правового процесса считали себя членами более чем одного правового сообщества, и поэтому они регулярно обращались к различным правовым институтам – подобное пересечение границ между правовыми сообществами заставляет усомниться в существовании упорядоченных правовых систем248. Во-вторых, любой случай правового плюрализма может быть интерпретирован по-разному. Например, государственное право может иметь четко установленные отношения с адатом и религиозным правом, но при этом с точки зрения ислама или другой религии конкурирующие правовые порядки будут рассматриваться в совершенно ином ключе249. Таким образом, правовой плюрализм – это также и множественность представлений о правовом плюрализме.
В-третьих, ни один из сосуществующих источников и систем права нельзя рассматривать как нечто однородное и неизменное. Практически в любом культурном контексте государственное право представляет собой мозаику правовых систем250. Социальные историки и антропологи права также оспаривают дихотомию государственного и обычного права: они опровергают утверждения об обычаях как об «орудии слабых» и демонстрируют участие государства в возведении определенных обычаев в ранг закона251. Как правило, в любом наборе нормативных предписаний все они опираются друг на друга и приспосабливаются друг к другу. Примеров тому множество и в случае Российской империи. Охват и значение государственного права менялись и разнились от региона к региону.