Подожди ещё немного, ты должен успокоиться, мой мальчик. Слушай мой голос! Мир за пределами твоей колыбели опасен. Но я знаю, как тебе не терпится выйти из неё! Слушай же, мой мальчик!
Он недовольно закряхтел, а потом кто-то словно остановил его колыбель, слишком резко, запрещая раскачиваться, и это напугало Его: мать говорила об опасностях, предупреждала, и они уже ждали снаружи! Арженти затих.
– Мальчик мой! Когда ты выберешься, у тебя будет совсем немного времени. Я скрою тебя от чужих глаз, но это будет недолго. Поэтому ты сразу, как только окажешься вне колыбели, должен найти безопасное место, чтобы спрятаться и привыкнуть к новому миру. Милый, меня и отца рядом не будет, но я всё равно буду тебе помогать. Слушай мой голос, малыш! Мы с отцом тебя очень сильно любим… А сейчас, давай, толкни ножками!
Он начал задыхаться: теперь здесь было совсем мало воздуха. И поэтому стало ещё страшнее, но материнский ласковый голос успокоил, слёзы высохли, и Арженти изо всех сил упёрся головой в одну стенку колыбели, а ногами – в другую.
– Agor-y-fford4, – подсказала мать, и он повторил, как сумел. Колыбель нагрелась мгновенно и распалась на части. Не удержавшись на узком выступе, Арженти полетел вниз, вслед за обломками колыбели.
– Моа? – рыкнул он недовольно: падение оказалось болезненным. Хлюпнул носом, испытывая желание заплакать.
– Помнишь, о чём я говорила? Ты должен спрятаться, чтобы понять, как действовать дальше, мой мальчик!
Арженти заметался. Но если бы кто-то наблюдал со стороны, то увидел бы лишь еле заметное колебание воздуха после того, как на постаменте взорвалось яйцо и большей частью осыпалось на пол мелкой тёмной крошкой.
Сначала он затаился за креслом, но мать сказала, что недостаточно спрятать одну голову, и посоветовала посмотреть убежище за красной тканью, свисающей с потолка до самого пола в одном углу. Арженти последовал совету, припадая на одну лапку и волоча хвост.
– Умница, мой мальчик! А сейчас успокойся, отдохни и осмотрись. Ты должен понять этот мир, в котором находишься, и приспособиться к нему. Очень скоро, как только мы с тобой найдём первую пищу, ты примешь другой облик и станешь похож на местных. Ты не должен этого пугаться: и я, и твой отец когда-то были такими же.
Из-за портьеры, драпировкой украшающей одну из картин, наружу высунулась белая драконья мордочка. Ноздри втянули в себя воздух, но ничего вкусного не учуяли. И опасности тоже – комната была пуста от монстров, которыми пугала мать.
Но от попавшей в нос пыли захотелось, до болезненной щекотки под рёбрами, чихнуть – и Арженти сделал это. Вместе с дымком наружу вырвалась тонкая струйка пламени, лизнула портьеру и, незаметно для малыша, рассматривающего предметы, поползла вверх и вниз по бархатной сухой ткани
Мать, убедившись в отсутствии людей, разрешила покинуть убежище, чтобы найти пищу. Белый дракон, ростом с трёхлетнего ребёнка, шлёпая задними лапами по прохладному мраморному полу, обследовал комнату, стену за стеной. Но ничего съестного не нашлось. Правда, в одном