нам нужно поговорить. Я должна сказать тебе, что ухожу. Я люблю другого». Представил печальную минуту, когда за ней закроется дверь (а я останусь дома; ей – новая любовь, подумал я, а дом – мне). Мне предстоит привыкать к одиночеству (с несомненными его преимуществами – особенно в первое время, когда остаешься один после стольких лет совместной жизни); наши отношения друг с другом, допускаю, останутся теплыми (после стольких лет иначе и быть не может); но как быть с ощущением неловкости в семейном кругу, вызванным присутствием этого нового человека (возможно, подумал было я, мне следует немедленно отправиться к той же гадалке и сказать ей: «У моей жены новый мужчина, а как же я?»).
Одним словом, чувствуя на себе пристальные взгляды окружающих, я мгновенно выработал примерно такую реакцию: в конце концов, мы столько лет были вместе, хорошо, что жизнь дарит ей новую любовь, и если она счастлива, то счастлив и я, что и есть доказательство моей любви. Не хочу сказать, что я в восторге от этого. Но раз уж это должно случиться в течение года (и значит, уже нынче вечером в гостинице – дело было 4 января – или завтра в аэропорту она встретит новую любовь, или в марте, в июле, в октябре, кто знает), лучше быть отзывчивыми, цивилизованными, отнестись к ситуации с пониманием. В общем, быть на стороне жены. Пророчество гадалки (она сказала именно так – «в этом году») означало: «до 31 декабря у тебя будет новая любовь», и не подлежало сомнению, что, когда такое происходит, никто не виноват. Моя жена здесь, передо мной, сейчас мы вместе, спокойные (разумеется, не настолько влюбленные, как когда-то), и она еще не представляет себе мужчину, который появится в ее жизни в этом году. Но он ей предназначен. В чем ее вина? И как можно винить в этом гадалку? Виной судьба. И кто мы такие, чтобы противиться судьбе? Мысли и сердце моей жены сейчас чисты. В ее мыслях, в ее сердце нет мужчины, который займет их когда-то в течение года. Мы смотрим друг на друга не без любопытства и не без иронии.
А что нам остается? Вот мой ответ на пристальные взгляды. Если суждено, значит, так должно быть.
Моя дочь, стесняясь наших друзей, предлагает смягченную версию пророчества гадалки, не исключая, что та имела в виду нас двоих и предсказывала, что папа станет лучше, станет другим человеком, которого (она говорит это маме) ты снова полюбишь, как раньше. Все кивают головой в знак согласия, все, кроме меня. И кроме моей потупившейся жены.
Дочкой руководило скорее чувство неловкости, чем уверенность в правоте своих слов, и мне это не нравится. Не нравится то, что героем истории с гадалкой, с моей женой и ее новой любовью, суждено стать мне. И что целый год мы проведем – проведут все (не только моя жена) – в наблюдении за мной с целью заметить и оценить основные перемены во мне, достойные того, чтобы заставить мою жену снова влюбиться в меня. Самая трудная роль, следовательно, отводится мне. Даже моей жене, у которой сейчас всплеск адреналина, у которой открываются радужные перспективы, предстоит успокоиться и провести год как ни в чем не бывало. Предстоит обреченно ждать перемен