совсем не хочется, чтобы это время вернулось.
– Всё в порядке, мам.
Я сую записку Лукаса обратно в конверт, прячу его под подушку и снова берусь за гитару. Оказывается, это не так уж и сложно. В книге, которую подарила мне Наталия, есть схемы, как ставить пальцы. Два аккорда я уже выучила. Я пыталась подпеть слова песни, но пока не получается. Я держу гитарный гриф, зажимаю пальцами струны, а другой рукой бренчу по ним вверх-вниз.
– Я занимаюсь! – кричу я в ответ.
Я перемещаю пальцы, пробуя другой аккорд, но смотрю при этом на свою подушку. Мысль о ней никак не отпускает меня. Потом эта мысль перерастает в смутное желание, а желание – в беспокойство.
Что, если ключ всё ещё там?
Ждёт меня.
Нет, быть такого не может. Да даже если и так – где гарантии, что остальные ключи всё ещё там, где он их оставил? Год спустя? Ерунда. Исключено. Прочесть записку с первой подсказкой – это одно, но то, что сейчас зреет у меня в голове, – определённо плохая идея.
Или всё-таки попробовать отыскать второй ключ?
Родители ни за что не отпустят меня на поиски. Это уж точно. Они вообще не отпускают меня бродить в одиночку, а уж о том, чтобы перебираться из одного места в другое неизвестно где и неизвестно как, и речи быть не может.
Кроме того, ключи не могут до сих пор оставаться на месте.
Или могут?
Дышать стало труднее.
И всё же – а вдруг они уцелели и лежат где-то там, и ждут, пока я их найду?
Что, если я могу их найти?
Лукас, ты точно хорошо придумал, как их спрятать. Ты ведь умный, очень умный. Умнее всех, кого я знаю. Это все всегда признавали. Кроме меня.
Знаю, звучит глупо, но я всегда думала… скорее мечтала, что однажды мы с ним поженимся. Наверное, этим и объяснялось, что иногда я вдруг случайно проговаривалась о каких-то вещах. Которые сейчас начинаю забывать.
Кексики. «Охота за сокровищами». Ямки в земле.
Что плохого, если я просто взгляну?
Уж это я должна сделать для него.
Я закрываю песенник Арианы Гранде с аккордами, прислоняю свою новенькую красную гитару к кровати, хватаю кошелёк и засовываю первую подсказку Лукаса в задний карман джинсов. Ведь быть подавленной – совсем не то, что раздавленной. Это гораздо, гораздо лучше.
Лукас
Грустно проходить в приветственно звякнувшие колокольчиком двери «Пиццы Винсента» без денег, потому что пахнет здесь потрясающе, а я сегодня ещё ничего не ел и умираю от голода. Но все свои сбережения я потратил на подарок для Джой, поэтому сегодня придётся потерпеть.
Вместе с запахом на меня наваливается сразу множество мыслей, и все они очень приятные. Например, про тот день в пятом классе, когда Джой проспорила пять долларов, сказав, что мне ни за что не съесть в одиночку целую большую пиццу с пепперони и луком, а я решил доказать, что съем, и мы просидели в пиццерии три часа, пока я не прикончил последний кусочек.
«Спорим, у тебя живот болит», – сказала она, когда мы шагали домой.
«Ничего подобного», –