тяжелый для его души момент.
Трясущимися руками он достал револьвер и стал стрелять по лошади. Прицеливаться ему не удавалось, и пули, сначала не долетая, поднимали фонтанчики брызг морской воды; затем несколько пуль все же попало в лошадь, но та все еще оставалась на плаву. Несмотря на ранения, она крутилась на одном месте и продолжала тянуть голову вверх и издавать звуки уже похожие не на ржание, а на захлебывающийся стон животного. Оставленные на берегу у привязи лошади заметались, услышав этот предсмертный голос, и стали тоже откликаться протяжным ржанием.
Офицер, торопливо засунул в кобуру револьвер и выхватил у стоявшего рядом солдата винтовку. Целился недолго и попал с первого выстрела лошади прямо между застывших от охватившего ее ужаса лиловых глаз. Коротко всхрапнув, она, как бы вытянувшись в свой последний прыжок, медленно скрылась в беззвучно принявшей ее морской воде.
Молча и потрясенно наблюдавшие беженцы стали возмущаться:
– Зачем убивать лошадь, она то в чем провинилась? Да еще на глазах у детей!
– Да что же, красноармейцам её оставлять? – резко повернувшись, с трясущимися побелевшими губами со злобой отозвался стрелявший офицер. – Чтоб всякая красная сволочь разъезжала на моем выкоханном коне? Нет уж, пусть лучше на дно пойдет. Да и не выбраться ей было уже… бедолаге… – он развернулся и, путаясь в полах длинной кавалерийской шинели, почти побежал прочь.
Беженцы повели плачущих детей на свои, занятые с трудом места.
– Она же живая, живая!!! – все время, захлебываясь слезами без конца повторяла Даша.
«Моряк» дал севастопольской бухте свой протяжный прощальный гудок и кренясь на правый борт стал отваливать от пристани, увозя тысячи обреченных на скитания и неизвестность людей.
Корабли выстроились в кильватерную колонну и неожиданно для всполошившихся отплывающих, приостановили свое движение.
– Это все равно, что присесть на дорожку, – так поняли смысл этой остановки пассажиры на «Моряке».
Но оказалось, что остановка была вызвана другим. Из бухты вышел небольшой катер, на носу которого – высокая и стройная фигура в черкеске, перетянутая тонким ремнем. Почти юношеская талия и прекрасный, уверенный и энергичный профиль на фоне солнечного моря.
Офицеры сразу поднесли бинокли к глазам, хотя и без биноклей все уже разобрались, кто приближается к их судну.
По кораблю понеслось восторженное:
– Главнокомандующий! Врангель! Врангель!
Казалось, что именно фигура Главнокомандующего и его твердое спокойствие вызвали воодушевление у собравшихся у борта.
– Здорово молодцы! – обратился Главнокомандующий.
– Здравия желаем, Ваше Превосходительство! – громко ответили на «Моряке».
Врангель повернулся к сопровождающим и вслух, не меняя приветливого выражения лица, проговорил:
– И зачем вас так много едет? Ведь даже я не знаю, что вас там ожидает. Наверняка, новые лишения.
И