не возразил и улёгся поудобней между потными голыми девками на широченной горячей лавке. Каждой девке, покушавшейся на его княжескую доблесть, он устало протягивал длиннющую шестипёрстую длань с краденым перстнем и позволял её целовать. На этом нередко в последнее время его мужское отношение к подданным девкам заканчивалось. А потому хотелось всё сильней и сильней что-то натворить другое…
Утро выдалось солнечным, свободным от всякого стыда. Девки с трудом шевелились после ночных видений – одних на всех. А виделись им большие, в полнеба, избы, мосты через любимую Москву-реку, большие-пребольшие восточные базары и рынки, на которых… Ой, на которых всего-всего завались! Чего душенька пожелает. И купцы… Ой, такие разненькие… Все такие нужные: и смуглые, и чёрные, и безобразненькие, но такие уже московские…
Князь Долгорукий, как и полагается предку современных уголовников и политиков, не чтивший никаких законов, окромя своих пожеланий и понятий, вышел из баньки, потянулся, крякнул от удовольствия. С холма, поросшего хилыми кустами (который позже перекрестят в Поклонную гору), раздался княжеский рев. В ответ ему каркнула ворона, соглашаясь с его настроением. (Попробовала бы не согласиться…)
Он приказал оседлать голых девок вместо лошадей и с большим удовольствием обскакал на их спинах окрестности. Раздолье окрестностей ему понравились. Девки не очень радовались – больно быстро они уставали от княжеских прихотей, и приходилось так часто их менять, что князь не мог потом их всех вспомнить поименно и одарить чем краденым в соседних землях. Тем не менее на следующий день отдохнувших, этих девок заново по очереди впрягали в плуг и весело, с пением и шутками, заставили их протащить его по округе, прокопав борозду для основания городских стен.
Князь спешился с последней вспотевшей девки и воткнул в распаханную борозду свою знаменитую шестипалую руку – земля как земля. Но… Но уже столичная. Долго он ещё разминал в руке землю и оглядывал окрестности. Потом подошёл к взмокшей от радости и усердия грязной толпе полуголых девок и радостно объявил:
– Мы тут такое учудим – вовек никто не поймет! И хрен с ними, с потомками. Такой город мы здеся воткнём!
После чего на рысях сбегал по причине большой нужды в ближайший кустарник. Ратники деловито покрыли это освященное место своими щитами, и порешили бояре согласно князю Кремль московский на этом месте увидеть. И никто не понял этого слова, ведь тогда в славянских наречиях его ещё не было. Пришлось опять князю проявить себя во всей своей воровской красе и слово это присвоить. Ну, так ему сподручней было, так захотелось или так повезло. Зодчие как ни супротивились, не смогли отказать славным людям в их потребностях. Вначале построили отхожие места вокруг княжеской кучи, затем очертили на нетрезвые головы круг от нечистой силы. Всё было по-волшебному лихо и быстро и совсем не по греческой геометрии. Потому всё так и вышло: кривобоко, косоруко и неряшливо.
Во всю ширь княжеского замысла со