это нужно?
– Да. Если вы напали на него безо всякой причины, то и другие белые теперь в опасности – на них может пасть месть его семьи. Итак, почему вы взяли его в плен?
– Потому что нам так захотелось. Он красный мерзавец, и этого достаточно. Больше от меня вы ничего не услышите. Вы не судьи нам, а мы не нашкодившие мальчишки, обязанные давать объяснения своим поступкам.
– Ну что ж, нам этого достаточно. Теперь понятно, что этот человек не давал для вражды ни малейшего повода. Было бы нелишним мне самому его расспросить.
– Спросить его? – Уолкер засмеялся с издевкой, а его спутники с ухмылками переглянулись. – Да он не понимает ни слова по-английски и не ответил нам ни единым звуком.
– Индеец не отвечает своим врагам, когда он связан, а вы наверняка так с ним обращались, что он не сказал бы вам ни слова, даже если бы вы освободили его от пут.
– Порку он получил, это верно.
– Порку? – переспросил Джемми. – Ты в своем уме? Избить индейца! Разве вы не знаете, что подобное оскорбление может быть искуплено только кровью?
– Он захочет нашей крови? Любопытно, как же он ее получит?
– Как только он будет свободен, он с удовольствием это расскажет.
– Он никогда не будет свободен.
– Вы хотите убить его?
– Что мы с ним собираемся делать, вас совершенно не касается! Понятно? Краснокожие должны быть уничтожены все до единого. Все и навсегда! Теперь вы знаете наше решение. Но, раз хотите поговорить с этим типом, прежде чем отчалить отсюда, не стану вам это запрещать. Только учтите: он не поймет ни слова. А профессоров индейской словесности вы не очень-то напоминаете. Поэтому я просто жажду увидеть, как это вы будете вести с ним беседу.
Джемми пренебрежительно пожал плечами и повернулся к индейцу.
Он лежал с полузакрытыми глазами, и по его лицу невозможно было определить, понял ли он хоть слово из разговора. Он был еще молод, как и предполагал Толстяк, может быть, лет восемнадцати. У него были темные, гладкие длинные волосы; по прическе невозможно было понять, к какому племени он принадлежит. Лицо не было расписано, и даже макушка головы не была окрашена ни охрой, ни киноварью. На нем была мягкая кожаная охотничья рубаха и узкие штаны из оленьей кожи, с бахромой на швах. В бахроме не видно было ни одного человеческого волоса: знак того, что этот молодой человек не убил еще ни одного врага. Легкие мокасины были украшены иглами дикобраза, как и подозревал Джемми. Красная ткань вокруг талии была обернута как ремень, не было видно никакого оружия; но на противоположном берегу, где его лежавшая лошадь снова поднялась и принялась с жаждой пить воду из ручья, валялся охотничий нож, а на седле висели обтянутый кожей гремучей змеи колчан и лук, который был сделан из рогов горного барана и, возможно, стоил двух или трех мустангов.
Это простое вооружение служило верным признаком того, что индеец явился