отношение к истории Апрельского могли иметь перепутанные младенцы.
– Вот мы с вами в прошлый раз о цыганах говорили. А правда, что тут в годы войны цыганский табор стоял? – спросила я главное, что меня интересовало.
Ответ на этот вопрос поможет мне понять, от чего следует отталкиваться в поисках информации. Но Симона Павловна лишь пожала плечами.
– Смутно помню что-то такое. Мать и бабушка обсуждали, что были цыгане. И что куда-то их немцы вывезли. А куда? Бог его знает. Мне в конце войны всего пять лет было. Так что я мало что помню.
От бабы Симы я шла, когда уже почти стемнело. На западе небо зловеще багровело, будто где-то вдалеке бушевал пожар. Но это был всего лишь закат. Наверное, завтра поднимется ветер. Помню, где-то читала красивую примету о ярко-красном закате. Он означает, что бог солнца спорит с богом ветра… Моя бабушка всегда считала красные закаты плохим предзнаменованием. Не знаю, почему.
С востока же надвигалась кромешная тьма. Уличных фонарей здесь не было. Точнее они давно не работали. Свет лился только из окон. И некоторые дворы освещались, поэтому в принципе дорогу было видно хорошо. Даже фонарик не понадобился… вначале. Но когда потянулись брошенные дома, стало жутковато. Полезли в голову разные нехорошие мысли. Неожиданно вспомнился найденный в каком-то доме покойник… А ведь я так и не узнала, в каком! Вдруг я иду сейчас как раз мимо него.
Едва успела об этом подумать, как вздрогнула от внезапно прозвучавшего в вечерней тишине мычания. Кажется, у меня все внутренности передёрнулись, а не только сердце. И в пот бросило. Первой мыслью, которой я пыталась себя успокоить, было то, что мне послышалось. Но когда звук повторился, данная версия с треском провалилась. Следующий вариант – животное – пугал не меньше, чем возможный спящий где-то в кустах пьяница. Я ускорила шаг. Однако прервавший невнятное мычание голос Максима заставил меня остановиться.
– Бать, вставай, садись в машину. А то вдруг кто-нибудь увидит, – слова доносились из глубины проулка между домами.
Брошенными или жилыми – я понятия не имела. Но свет в окнах не горел. В ответ на его слова раздалось нечленораздельное бурчание и ругань. А затем снова заговорил Максим:
– Вставай! Мама волнуется, ждёт нас.
Я подошла и увидела… то, что увидела. В свете фар припаркованного посреди дороги внедорожника довольно грузный мужчина с седой бородой ползал по земле, заваливался на бок, катался в пыли. Причём выглядел он очень хорошо, явно дорого одет и ухожен. Максим пытался его поднять, но тот отталкивал, матерился.
– Что случилось? – спросила я.
– Света, иди, куда шла, – бросил мне Богорад.
Глаза его затравленно бегали, не желая встречаться с моими. Игнорируя его слова, приблизилась к сидевшему на земле мужчине.
– Здравствуйте, – сказала максимально непринужденно.
Он остановил на мне стеклянный взгляд и попытался, кажется, осмыслить происходящее. Новый человек в поле зрения явно заинтересовал и привлек его внимание. Я не могла понять, пьян он или