не слыхала.
– Не только слыхала, а ещё и пела. Песню про «мильон алых роз» знаешь ведь. Про художника, который из-за певички продал свой дом и купил целое море цветов. Перед её домом разбросал, а она не оценила. А если бы оценила да с ним пошла. Куда бы он её привёл, некуда, так бы на улице вместе и жили бы. Говорят, художник гениальный был, может и так, только с головой у него было не в порядке.
– Так это давно было.
– А последователи и сейчас отыскались, тут писали, один с девушкой поссорился, решил вернуть её, тоже цветов тьму тьмущую перед её окном разбросал, а она тоже не оценила, думает: возвращаться к нему или нет. А что тут думать, бежать от него надо как можно дальше, он ей потом эти цветы так припомнит, дай Бог, инвалидом не останется. Девушка, видать, умная.
– Матушка, а как ты относишься к искусственным цветам?
– Хорошо отношусь, только если они сделаны так, что от настоящих не отличишь, а то бывает явная халтура. Это настоящее искусство, иногда пока не дотронешься до цветка, то и понять невозможно, это всегда ручная работа и тем она ценна. Сколько цветов таким образом спасено.
– Но у некоторых есть предубеждение против искусственных цветов, именно их почему-то считают мёртвыми.
– Вот уж глупость несусветная, мёртвый цветок, у которого аура плохая, поставить в вазу можно, а прекрасное творение рук человеческих нельзя? Чушь! Сама подумай. А если хочешь живые цветы в доме иметь, купи растение в горшке, только за ним ухаживать надо, а людям лень, вот и весь сказ. Ну нравится тебе цветами любоваться, так засади всю землю вокруг себя цветами и любуйся, каждый клочок земли засади, как сразу земля преобразится.
– Умеешь ты, матушка Аграфена, на всё по-особому посмотреть, а я даже об этом не задумывалась, теперь ни за что ни от кого цветов не возьму.
И опять мы сидели с матушкой за чашкой её волшебного чая, больше уже молчали, чем говорили. Хотелось думать о том, о чём матушка рассказала. И откуда она всё это знает? Да и то сказать, любознательный человек всем интересуется, потому как сама жизнь ей интересна и душа у неё молодая, не заскорузлая. Повезло мне, не у всякого есть такой замечательный друг и собеседница.
Через пару дней, возвращаясь из церкви после утренней службы и переходя площадь по направлению к дому, я столкнулась с Феликсом. Судя по его неуверенной походке, он был уже в некотором подпитии. Ещё не легче, оказывается, слаб он был по части выпивки. Я об этом не знала и не подозревала. А я этого как чёрт ладана боюсь. Вроде родственников пьющих у нас в роду отродясь не было, похоже болезнь эта у меня на подсознании сидит. Интересно, что об этом думает матушка Аграфена. Вечером я еле дождалась семи часов и свой пятичасовой кофе, как говорится, выпила без особого удовольствия.
– Ну что, мать моя, опять с тобой какая-то оказия приключилась, рассказывай, чувствую, свербит у тебя в одном месте.
– Ой, свербит, матушка Аграфена, ещё как свербит. Встретила сегодня утром Феликса, а он