использовала в свободное время и по прямому назначению. А после заплыва в шелковом белье стала надевать купальник и под летный комбинезон.
Завершив зарядку, Кира еще минут десять попрыгала через скакалку, стремительно наращивая темп до максимально возможного, и вернулась в дом, столкнувшись в сенях с выходящим из ватерклозета поручиком Львовым.
– Так мы, оказывается, еще и соседи?.. – неискренно удивилась Кира, но Львов и бровью не повел.
– В вашей «каюте», Кира Дмитриевна, – вежливо объяснил он, – квартировал покойный капитан Федоров, наш прежний комэск.
Вот вам ее и предоставили, чтобы не плодить сущности без нужды[8].
– Какой университет заканчивали? – сделала Кира очередную безуспешную попытку «пролить свет».
– Без комментариев, – улыбнулся в ответ поручик. – Но попытка засчитана, госпожа комэск. Завтракать пойдете?
– Предлагаете компанию?
– Буду вашим Вергилием[9], если не возражаете.
– Не возражаю, – перешла Кира к делу. – Мне нужно четверть часа, чтобы привести себя в порядок.
– А мне еще бриться, – тяжело вздохнул Львов. – Давайте встретимся здесь через двадцать минут.
– Идет!
Кира вернулась в комнату, проверила, плотно ли задернуты шторы, и, раздевшись донага, обтерла тело холодной водой из-под крана. Затем смазала под мышками немецким кремом-дезодорантом фирмы Байерсдорф[10], – она ненавидела, когда от нее пахнет потом, хотя из кабины истребителя порой вылезала в том еще виде, – и перешла к одежде. Еще с училища она не носила юбок, разрешенных уставом для женщинофицеров, предпочитая ходить в брюках, лишь немного ушитых по фигуре. Высокий рост и относительно узкие бедра вполне это позволяли. За брюками последовали ботинки с высокими берцами, сшитые на заказ в Петрограде, белая «мужская» сорочка, черный форменный галстук и темно-синий «авиаторский» китель с орденами, которых у Киры было два: Святой Владимир и Святой Витовт, и оба, что характерно, второй степени. Пристегнув к поясному ремню кобуру с неуставным «люгером» – вольность, которую командование негласно дозволяло фронтовым офицерам, – надела кожаный реглан и фуражку и вышла в сени с последними секундами двадцатой минуты. Впрочем, опередить Львова ей не удалось: поручик вышел из своей комнаты практически одновременно с ней.
«Он что, за дверью меня дожидался?»
Могло, конечно, случиться и так, но верилось с трудом. По успевшему сложиться у Киры впечатлению, не тот был человек Яков Львов, чтобы притворяться или выпендриваться. Не тот стиль. Неподходящий характер.
– Чему улыбаетесь, командир? – спросил поручик, когда они вместе вышли на улицу.
– Да так! Ерунда… А чем, к слову, у вас кормят на завтрак?
– Как и везде, кашей, – усмехнулся Львов. – Любите, Кира Дмитриевна, манную кашу?
– Люблю, даже если сварена на