Кожу на животе облизал холодный ветер. А затем горячие руки сильно надавили прямо на рану. Я согнулся от боли, и светящийся шар уплыл в сторону.
– Терпи!
На живот словно высыпали полный совок горящих углей. Я дёрнулся, но кто-то придавил мои плечи к земле.
– Ноги ему держите!
Меня придавили к земле. В животе полыхало пламя, оно сжигало меня заживо. Губы пересохли, я даже заорать не мог. В груди что-то клокотало и булькало.
Это продолжалось целую вечность. Но вот боль ослабела, и я кое-как втянул в себя холодный ночной воздух.
– Хорошо! Отпускайте!
Тяжесть в плечах исчезла, но шевелиться я не мог. Не было сил.
– Что с тварью, Захаров? – спросил кого-то уверенный мужской голос.
Наверняка этот человек привык командовать. В его голосе слышались сила и власть.
– Сдохла, Жан Гаврилович! Он её стеклом зарезал.
Это уже другой голос. Он звучит моложе, и словно оправдывается.
– Учитесь, дебилы! Парнишка в одиночку справился с магической тварью! А вы местность нормально отсканировать не можете! Виктор, почему тварь проскочила?
– Жан Гаврилович, тварь прямо на Марию кинулась!
Жан Гаврилович, надо же! Похоже, у его родителей неплохое чувство юмора.
Парня перебил женский голос – твёрдый и чуточку презрительный. Правда, я сумел расслышать в нём испуг.
– Жан Гаврилович, это была тварь пятого уровня! Я еле успела защиту поставить, а она крутнулась – и обратно в подворотню!
– Помолчите, баронесса! – нетерпеливо оборвал её голос командира. – Десять суток ареста всем! И с рассвета до темноты будете у меня отрабатывать взаимодействие на боевом дежурстве. А после отбоя – драить казарму! Никаких увольнительных!
Баронесса? Необычное прозвище. Но этой девушке оно наверняка подходит. Судя по голосу, у неё манеры настоящей аристократки.
Но о чём они говорят? Какая тварь пятого уровня, какие боевые дежурства?
Где я вообще?
Я чуть повернул голову, и светящийся шар снова появился. Это был фонарь, и на этот раз я понял, в чём его странность.
Фонарь просто висел в воздухе.
Я приподнял голову.
– Очнулся? Ну, парень! Повезло тебе! Ты где живёшь?
Надо мной склонилось незнакомое усатое лицо. Усы подстрижены коротко, аккуратно. По-военному. И форменный берет на голове – малиновый с синим кантом. В свете фонаря блеснула кокарда в виде молнии.
– На Ржевке, – выдохнул я.
Голос был чужой – тонкий и хриплый. Но я этому не удивился. Горло пересохло и болело, словно его скребли наждаком. Странно, что я вообще смог что-то сказать.
Я пошевелил сухим языком и попытался сглотнуть слюну.
– На, попей!
К моим губам прижалось горлышко фляги. Сладкая холодная жидкость потекла прямо в рот. Я сделал несколько глотков, затем опомнился и замотал головой.
– Нельзя!
Я хотел объяснить ему, что при ранении в живот нельзя пить, но сил на длинную фразу не хватило.
Впрочем, военный