– преподанной моралью или природным чувством – я до сих пор с радостью оглядываюсь на первые годы своей жизни, хотя радость моя в немалой мере омрачена печалью. (71)
Наиболее скептически настроенным читателям Эквиано захотелось бы получить еще более надежное подтверждение, знай они, что внешние источники, как то запись о крещении и судовые списки, свидетельствуют о том, что родился он скорее в Америке, чем в Африке, и что, судя по метеорологическим, флотским и газетным источникам, ему, вопреки собственным утверждениям, не могло быть одиннадцати лет, когда он, по его словам, был похищен в Африке. Впервые он оказался в Англии в середине декабря 1754 года, а не «примерно в начале весны 1757 года» (98), как пишет сам.[33] Учитывая, что от похищения в Африке до прибытия в Англию прошло, согласно автобиографии, около четырнадцати месяцев, во время похищения ему должно было быть всего семь-восемь лет, и когда мы впервые встречаемся с ним в Африке, он определенно выглядит младше одиннадцати.[34]
Чем бы мы ни считали рассказ Эквиано об Африке – историческим вымыслом или обычной автобиографией, – сила его во многом исходит от доносящегося до читателя наивного детского голоса. Эквиано надеялся, что читатели, получив романтизированные детские воспоминания, сделают на это скидку. Он также знал, что читателя потрясет жестокое разрушение его невинного детского мирка. И неважно, был ли его рассказ вымыслом или правдой, легко вообразить, почему эмоционально он мог нуждаться в такого рода истории. Порабощение, где бы оно ни произошло первоначально – в Африке или Южной Каролине, – оборвало его африканские корни, решительно отрезав от прошлого вне рабства. Создание или воссоздание африканского прошлого позволяло выковать личную или национальную идентичность иную, нежели навязанная европейцами, автобиография позволяла публично переделать себя. Одна из целей Эквиано в «Удивительном повествовании» состояла в демонстрации того, что он заслужил свой успех и пришел к нему самостоятельно.
Эквиано описывает себя как исключительного ребенка, которому судьбой было предначертано великое будущее в райской стране, которой он скоро лишится. У его отца, «кроме множества невольников, было многочисленное потомство, из которого семеро детей пережили младенчество, в их числе я и сестра – единственная его дочь. Поскольку я был младшим из сыновей, то, конечно же, стал любимцем у матери и постоянно находился при ней, а она прилагала особенное старание к моему воспитанию. С детских лет меня обучали военному искусству, целыми днями я занимался стрельбой и метанием копья, а мать награждала меня за успехи знаками отличия, как водилось у наших великих воинов» (72). Как порабощенный представитель знатного рода, столь частый герой вымышленных историй о работорговле, Эквиано представляется обладателем высокого статуса в «стране Ибо»: «…тех детей, кому наши мудрецы прочат счастливую жизнь, демонстрируют всем желающим. Помню, поглядеть на меня приходило множество